Матиас Хирш - «Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу» [Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела]

Амбивалентность матери видится пациентке противоречащей ее материнской функции — она не могла позаботиться о маленьких детях, и вместо этого чрезмерно заботилась об их обращении с собственным телом, и дети встречали эту озабоченность очень послушно. Она вжилась в роль доверенного лица матери, помогала ей преодолевать трудности во взаимопонимании с отцом. В конце концов, в идентификации, связанной с обменом детско-родительскими ролями, она заботилась и о брате. Но ценой за это был тот факт, что она как будто обошла свой подростковый возраст, радуя родителей хорошими оценками, но не общаясь по-настоящему с другими людьми. Во время учебы в университете она тоже получала самые высокие оценки, хотя учеба была ей «не по душе на самом деле, специальность предложили родители», до того момента, как симптомы дали о себе знать. Выпускной экзамен вызвал физические симптомы, обострившие и без того сильный страх перед экзаменами, сейчас, в начале нового этапа жизни, на котором она должна сама за себя отвечать (обследование при приеме на работу!), развились симптомы ипохондрии, точно отвечающие «смертельному страху» матери, которым она отреагировала на отъезд брата из родительского дома. Пациентка идентифицирует себя со страхом матери, отвечающей им на отъезд младшего ребенка, как будто у нее отнимают основу ее существования. Другой идентичности, кроме материнской, у нее нет. Мать, очевидно, развила мощное материнское чутье, которое позволяло ей манипулятивно управлять тем, как дети обходятся с собственным телом, но при этом делалось это не в интересах детей. С одной стороны, пациентка не могла вернуться в семью, но не могла и отделиться от нее, начать новый этап жизни, выйти на свою «работу мечты», которую она заслужила благодаря своему усердию, и не могла начать этот этап именно потому, что он кажется таким идеальным. В соответствии с этим пациентка говорит: «Так хорошо мои дела не шли никогда, хорошая работа в университете, которая приносит мне радость, собственная квартира, и еще втюрилась в этого парня, и вот именно сейчас я должна заболеть!». «Именно сейчас», когда она наконец должна была начать свою жизнь.

Страх соответствует задержке в развитии, когда пациентка, так сказать, не может ни туда ни сюда: с одной стороны, она вынуждена начать самостоятельную жизнь, не в последнюю очередь благодаря своему блестяще сданному экзамену, а это обозначает сепарацию; с другой стороны, это буржуазная, определяемая другими людьми жизнь, как у родителей, которая была предопределена всей ее предыдущей жизнью и которую она не может действительно ощущать как свою собственную. К тому же она столкнулась с альтернативным, возбуждающим миром, полным свободы и опасности, представленным молодым человеком, живущим не по правилам, и это соблазн сепарации. В соответствии с этим она тут же сказала: «Когда вступаешь в контакт с этим миром, ты подвергаешь себя опасности!» Когда я в ответ на это спросил ее, может ли она представить себе, что она боится буржуазного мира, который перед ней распростерся, она говорит: «Я не хочу жить скучной жизнью!» Именно это неразрешимое противоречие обнаруживается в амбивалентном отношении матери, которая часто предостерегала: «Кто подвергает себя опасности, гибнет от нее!». С другой стороны, мать часто подшучивала над «нормальными» обывателями.

Пациенту 49 лет, и он твердо убежден, что болен СПИДом. Он чувствует себя слабым, у него язвы во рту, он больше не может нормально ходить. После того как он увидел по телевизору передачу о СПИДе, он воскликнул: «Это оно, вот что у меня!». Болезнь приходит приступами, у него то опухают лимфоузлы на шее, то снова проходят. За короткое время он потерял пять килограммов. Хотя тест на антитела уже четыре раза дал отрицательный результат, он убежден, что он один из тех редких случаев, когда, несмотря на наличие болезни, тесты не дают положительных результатов. Он убежден, что заразил жену и свою 18-летнюю дочь, хотя и их анализы были отрицательными. Тревожные симптомы у него уже пять лет: затрудненное дыхание, подавленность и боли в области сердца, страх инфаркта. Он больше не может водить машину и работать, его постоянно отправляли на больничный, до тех пор пока он не оказался в психосоматической клинике-санатории. Там ему очень помогли, все его тревоги ушли. За два дня до выписки из клиники он познакомился с более пожилой пациенткой, настойчивой женщиной, и очень стыдился, когда его видели с ней, потому что она была так уродлива. Она его регулярно преследовала, разыскивала его ночью в его палате с бутылкой вина, одетая лишь в ночную рубашку. Она спряталась за занавеской и совершала там определенные манипуляции со своим телом. Потом они вместе пошли в кровать, она там просто лежала, застывшая наготове. Он ничего от этого не поимел, а через некоторое время она встала со словами, что, видимо, снова ничего не выйдет. Спустя полгода после выписки он обнаружил у себя перечисленные симптомы, и у него развился панический страх, что он болен СПИДом. Тогда он также подумал о том, что когда он возвращался из клиники, его дочь обнимала его и плакала: он был уверен, что заразил ее через слезную жидкость.

До того как обнаружился его тревожный невроз, он купил большой доходный дом. Это вызвало зависть у коллег по работе — долгие годы он был доволен своей службой на почте, и в этом же доме была его служебная квартира, он стал жертвой постоянной травли. Поэтому его перевели на другое место службы, так что ему приходилось проезжать долгую дорогу на автомобиле. Это опять-таки было очень утомительно, поскольку именно водить машину давалось ему так тяжело, тогда начались его жалобы на сердце и трудности с дыханием. Господин Хольцбауэр жалуется, что проработал на почте 20 лет, ничего себе не позволял, только копил деньги, ничего не получил от жизни. И теперь вот этот результат его легкомыслия! Как может быть человек (женщина в клинике) таким плохим, чтобы разрушить жизнь другому человеку! Он готов изрубить ее на кусочки, он знает, что она сделала это специально. Незадолго до того, как он оказался в клинике, в его доме освободилась самая красивая квартира, куда он хотел въехать сам. Он все так отлично отремонтировал — именно сейчас, когда он мог бы быть так счастлив, всплыла эта болезнь! Дочь начала профессиональную стажировку, и как же она с этим справится, если она уже заражена? Он уверен, что парень дочери тоже уже заразился, это неизбежно, такой милый молодой человек! «Если считать мою жену, то нас уже четверо!» — говорит он.

Здесь можно легко распознать изменения материнского объекта, хорошего и опекающего и, с другой стороны, враждебного и преследующего. Почта была долгие годы хорошей матерью для господина Хольцбауэра, она, так сказать, кормила его и признавала его работу. Но покупка дома как признак стремления к автономии сделала эту мать завистливой и враждебной, и она в итоге отправила его куда подальше. Значительная часть вызванной этим фактом злобы была спроецирована на собственное сердце и переживалась как страх смерти. Клиника также была хорошей матерью, он чувствовал себя под защитой, лечение прошло успешно. Незадолго до выписки, т. е. расставания с этим материнским объектом, произошло страшное: похожая на ведьму, злая фигура матери, соблазнила и отравила его. Именно в этот момент его жизнь разрушилась, тогда, когда он мог обрести самостоятельность и переехать в собственный дом. О своей жене и многолетнем браке он не мог сказать ничего плохого. Поскольку долгосрочной эксплицитной терапии не случается, идеализированный образ жены, как и матери из детства, остается нетронутым. Точно так же в отношении дочери и ее молодого человека он выражал исключительно положительные эмоции, хотя здесь как раз должна быть причина для серьезной агрессии: дочь хочет оставить его, к тому же ради другого мужчины. Таким образом, агрессия скрыта за фантазией, что и она тоже через него заразилась смертельной болезнью, как и ее партнер, который отобрал ее у отца. Если воспринимать эту фантазию конкретно, он наконец убил их обоих. У его дома двойственное символическое значение: он одновременно представляет освобождение от «матери-почты», служебной квартиры, и вместе с этим большую автономию, но в то же время он чувствует себя ( бессознательно ) прикованным к этому дому и запертым в нем, ведь в этом самом возрасте он уже оттуда никуда не уедет. Похожая на ведьму соблазнительница имеет двойное лицо: с одной стороны, она означает сексуальную свободу, возможность вырваться из собственной семейной жизни, с другой — она приносит смерть, поскольку означает утрату буржуазной безопасности, угрозу всему существованию.