Матиас Хирш - «Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу» [Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела]

Госпожа Арбейтер имеет за спиной долгую аналитическую терапию, сначала индивидуальную, потом комбинированную — индивидуальную и групповую, затем еще долгую историю групповой терапии. За это время она смогла существенно проработать и отгоревать сложные семейные отношения. Отец, успешный врач в провинциальном городе, был циничным патриархом, который ценил только себя и ставил свои интересы во главу угла, последнее слово всегда оставалось за ним, и он принимал решение за всех, от него зависящих. Среди них была и его жена. Их отношения выросли из «маленькой связи», она подчинилась ему и давно бросила свою работу. Она родила главе семьи четырех дочерей, а потом постепенно стала спиваться. Динамика пациентки определялась чувством вины в отношении матери, она считала, что должна ее защищать и не имеет права ее бросить. Другая сторона ее сложностей — освободиться от родительского дома, ведь ее снедала тяжелая тоска по возможности наконец получить достаточно отцовского внимания, признания и, собственно, любви. Она была той из четырех сестер, кто в наибольшей степени отделился от родителей пространственно, и единственной, кто получил высшее образование, — она стала учителем полной средней школы. На первом месте у нее стояли серьезные проблемы, с тем чтобы добиваться своего: она чувствовала, что подчиняется коллегам, боялась начальства и совсем в себя не верила. С одной стороны, через какое-то время после начала новых отношений она чувствовала себя недостаточно хорошей, уродливой, неготовой или же недостаточно умной в сравнении с новым партнером, или же у нее развивалось чувство, что он уступает ей и не подходит. В любом случае, это регулярно приводило к расставаниям спустя короткое время. И каждый раз она замечала за собой, что после этого она чаще навещает родителей, в том числе чтобы повидать сестер и их детей, которые продолжали жить в том же маленьком городе. Каждый раз ее надежда на то, что отец наконец будет мил с ней и признает ее такой, какой она стала в 30 с небольшим, разбивалась в прах. Очевидные проблемы матери с алкоголем никогда не обсуждались в семье, стыд и чувство вины пациентки росли с каждым разом, она чувствовала, что должна ей помочь, но не знала как.

Терапия была успешной в том смысле, что она смогла получить удовлетворение от своей карьеры, наконец смогла выдержать отношения, вышла замуж — родители нашли причину не прийти на свадьбу — и забеременела. К сожалению, беременность закончилась выкидышем, она очень горевала о потерянном ребенке, но была достаточно уверена в том, что вскоре снова забеременеет. В остальном она была довольна своей жизнью, и желание закончить многолетнюю терапию было встречено общим одобрением группы. Через год она снова пришла, очень озабоченная тем, что новая беременность не наступает, но еще не решила, хочет ли она снова начать терапию.

Во время второго интервью она сказала, что подумала об этом и решила, что справится сама, поговорит об этом с мужем. Но при встрече она окинула меня таким тоскливым, по-детски эротизированным взглядом, что я подумал, что отцовский перенос еще отнюдь не смягчился. И она тараторила без остановки, как будто забыла, что совсем не настроена начинать терапию: из-за ее озабоченности тем, что она не может забеременеть, — в последние девять месяцев все было направлено на это. Она набрала пять килограммов, потому что это в каком-то смысле имеет отношение к беременности: «Когда беременеешь, толстеешь, т. е. — хотя это безумие! — я будто думаю, что если я растолстею, я забеременею». Она больше не занимается спортом, не ходит на пробежку, она же может забеременеть, и так она потеряет ребенка. Она не хочет горевать и оставлять надежду, но на самом деле каждый день думает о том, не хочет ли она до сих пор слишком многого от отца и не может ли это быть причиной, по которой она не беременеет ( т. е. беременность стала бы знаком слишком большой отделенности от семьи, чего она пока не могла себе позволить ).

Этим утром она видела сон, который хочет рассказать: ребенок сидел у нее на коленях, и она пыталась положить его в коляску, но он все время выскальзывал, забирался под одеяло, и она не могла с ним совладать. Потом ребенок закричал от голода, она хотела дать ему грудь и вдруг обнаружила, что у нее нет молока! В отдалении проходили две матери с колясками и радостно смеялись. Ее муж все это время сидел в кресле и смотрел на нее, а на ребенка не обращал внимания.

Озабоченно она спрашивает себя, не может ли быть так, что она не способна стать хорошей матерью, как это изображено во сне. Я стараюсь это смягчить и говорю, что это, может быть, просто озабоченность, опасение, фантазия, ведь сон не отражает реальности. И, возможно, во сне она не только мать… Да, она уже думала о том, не может ли она быть ребенком, ведь у нее самой не было достаточно хорошей матери. Она без остановки плачет. Она больше не хочет горевать, ее прошлое должно уже остаться позади.

Когда у самой старшей ее сестры был день рождения, который, конечно, праздновали в родительском доме, отец действительно заявил, что эта сестра всегда была его любимой дочерью. Та, конечно, лучилась от счастья. Госпожа Арбейтер берет себя в руки. Тогда другая сестра ужасно разрыдалась: когда же отец и ее назовет так! Госпожа Арбейтер: «Ты с ума сошла, тебе почти 40, ты всю жизнь будешь этого ждать?!» Но что если эта часть и в ней самой по-прежнему достаточно велика? У меня появляется смутная мысль о возможности, что беременность не наступает, потому что ребенок должен быть пожертвован отцу, патриарху, который, как предводитель секты, управляет всеми своими женщинами: своими дочерьми и многими (пусть даже и не зачатыми от него непосредственно) детьми. Конечно, она думает о сестрах, они ведь уже давно отделились от родительского дома, частично переехали в большой город, заводили мужей, беременели, но отношения распадались, и все сестры возвращались с детьми либо непосредственно в родительский дом, либо, по крайней мере, в тот провинциальный город. Конечно, так или иначе они приносили отцу внука! К концу сессии она осторожно сформулировала, не может ли она еще раз обдумать то, что сегодня пережила, и принять решение о том, будет ли она продолжать терапию, позже.

Третье интервью

Она прошла обследование на гормоны и даже абдоминоскопию — физически она здорова. Спермограмма мужа была неоптимальной, поэтому он бросил курить. Раньше он говорил, что бросит, когда появится ребенок, что она все время предъявляла ему как знак его амбивалентности в отношении ребенка. Она же, напротив, безусловно хочет ребенка, полностью за, и даже слишком нетерпелива в этом отношении, она это признает. Он же не видит никакой проблемы, считает, что надо просто подождать. Я говорю, что это выглядит так, будто они поделили естественную амбивалентность: он колеблется, в том время как она на 100 за. Да, это правда, многие коллеги в его большом международном концерне, которые гораздо старше него, не заводят детей, чтобы сохранять «гибкость», и он должен с ними конкурировать. Она же решила не строить карьеру, а, как рядовая служащая, она сможет достаточно много времени уделять ребенку. Недавно ей предложили подать на повышение, но она не хочет, хотя заполнила нужные бумаги и муж настаивает на том, чтобы она их наконец отправила. Но сейчас ясно, что она не на 100 отказалась от карьеры, скорее, сохраняет амбивалентное отношение к ней, т. е. тоже не уверена на 100 в том, что хочет ребенка (а кто же уверен?).