Дэмион Сирлз - Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Вот как он изложил это в лекции, которую читал в 1921 году швейцарским школьным учителям: «Когда мы смотрим на пейзажную живопись, то испытываем целую гамму чувств, которые заставляют нас искать ассоциации. Эти процессы вызывают в нашей памяти образы, которые позволяют нам воспринимать изображение одновременно и как картину, и как пейзаж. Если на картине изображен знакомый нам пейзаж, мы говорим: “Я узнаю это изображение”. Если мы не знаем пейзажа, то можем интерпретировать его (или не суметь его интерпретировать) как болото, озеро, долину Жу в сердце швейцарского горного массива Юра и так далее. Узнавание, интерпретация, определение – все это виды восприятия, которые отличаются друг от друга только количеством вторичной ассоциативной работы сознания, которой они требуют».

То есть любое восприятие совмещает в себе «чувства, которые приходят вместе с отголосками памяти», но в повседневной жизни это «внутреннее соответствие» возникает автоматически и незаметно. Интерпретация – это просто усиленное восприятие, «при котором мы замечаем и воспринимаем соответствие, когда оно имеет место быть», объяснял своей аудитории Роршах. Мы чувствуем себя как бы собирающими подсказки об этом незнакомом пейзаже и приходим к ответу, который кажется нам субъективной интерпретацией. Чернильные пятна – это тот случай, когда «незнакомый пейзаж» доведен до крайности. Но даже тогда интерпретация пятна возникает не после его восприятия разумом. Вы не интерпретируете то, что вы видите, а интерпретируете в самом процессе видения.

Восприятие – не только психологический процесс, но также процесс культурологический. Мы видим сквозь наши личные и культурные «линзы», в соответствии с привычками, которые на протяжении всей нашей жизни формируются определенной культурой, – и это прекрасно знают антропологи, работающие в области исследования культуры и личности. Нетронутая дикая природа одной культуры для представителей другой полна детальной и значимой информации, особенных растений и животных. Одни люди замечают, когда их друг сделал новую стрижку, другие – нет. Красота в глазах смотрящего. Огромное преимущество теста Роршаха – в способности обходить эти линзы, – как выразился Манфред Блейлер, он позволяет нам снимать «завесу условностей».

Эрнест Шахтель больше полувека назад отмечал, что, когда нас спрашивают, чем может быть чернильное пятно, мы находимся не в том контексте, где можем ожидать, что в поле нашего внутреннего зрения попадут одни вещи, а не другие: тусклая гостиная, туманная дорога, рельеф на дне аквариума. В результате интерпретация пятна требует больше нашего активного организующего восприятия, чем мы обычно прикладываем. Чтобы выдвинуть какие-либо идеи о нем, мы вынуждены обратиться к более полному спектру нашего опыта и воображения. В то же время волк в чернильном пятне не несет угрозы, в отличие от волка темной ночью в лесу, поэтому находим мы его там или нет – не имеет значения. Психически здоровые испытуемые знают, что пятно, в отличие от всего, с чем мы физически взаимодействуем в жизни, не является чем-то «реальным» в принципе, – это всего лишь рисунок на кусочке картона. Ставки невысоки: то, что мы видим, не имеет неких мгновенных практических последствий. Наше видение получает возможность расслабиться и свободно разгуляться, настолько свободно, насколько мы пожелаем ему позволить.

Это объясняет, почему вопрос, который Роршах выдвигал в тесте, настолько существенный. Если нас спросят: «Что этот тест заставляет вас чувствовать?» или «Расскажите мне историю об этой сцене», то это задание – не проверка нашего восприятия. Рисунок из теста ТАТ, изображающий мальчика со скрипкой, означает мальчика со скрипкой, какую бы историю мы о нем ни рассказали. Мы можем свободно извлекать из чернильных пятен мысли или чувства, но для такой цели они подходят точно так же, как облака, лужи, ковры или что угодно другое. Сам Роршах считал, что чернильные пятна не очень хорошо подходят для свободных ассоциаций. Однако вопрос «Что вы видите?» или «Что это может быть?» уже помогает понять, как мы постигаем окружающий мир на самом базовом уровне, – и тем самым обращается ко всей нашей индивидуальности и диапазону опыта.

Быть свободным, воспринимать вещи такими, какие они есть, видеть их без сдерживающих фильтров жестких условностей может быть очень сильным переживанием. Доктор Брокау с его психоделической рубашкой, предлагавший этот опыт пассажирам автобуса, мог показаться им находящимся под воздействием наркотиков. Настоящие психоделические наркотики не стимулируют визуальные области мозга настолько, насколько кто-то может ожидать. Вместо этого они подавляют или перекрывают «управляющий канал» психического функционирования: ту часть мозга, которая отвечает за раздельную работу всех остальных частей – например, держит визуальные центры отдельно от эмоциональных. Под воздействием же психоделиков ваше восприятие освобождается от централизованного управления, от фильтров и инструкций, от «завесы условностей». В цитате Уильяма Блейка, которую прославили Олдос Хаксли и Джим Моррисон, говорится: «Двери восприятия очищены» [11] Цит. по: У. Блейк, «Бракосочетание Рая и Ада». , – подобно «открытым окнам глаз», сквозь которые вливается в нас многообразие мира, как в любимой Роршахом строчке из стихов Готфрида Келлера [12] Г. Келлер, «Вечерняя песня». . Смотреть на пятно Роршаха – не настолько сильный опыт, как прием кислоты, но они действуют сходным образом.

Восприятие носит не только визуальный характер. Вопросы «Что это может быть?» и «Что вы видите?» – не совсем одно и то же. Что-то большее, чем личные предпочтения или технические ограничения, заставило Роршаха сделать именно чернильные пятна, а не, скажем, звуковой тест Роршаха, или кипарисовые изгибы, или тест, основанный на запахах. Зрение – это ощущение, которое одновременно действует на расстоянии, в отличие от осязания и вкуса, и может быть сфокусированным и направленным, в отличие от слуха и обоняния. Мы можем обратить внимание на определенные шумы и запахи или попытаться их игнорировать, но мы не можем моргнуть ушами или навострить нос, – глаза намного более активны и находятся под большим нашим контролем. Видение – лучший инструмент восприятия, это наш самый передовой способ общения с миром.

В период расцвета фрейдизма люди думали, что самое важное – это бессознательное и что метод проецирования бессознательного сможет раскрыть истинную личность. Отчасти причиной того, что использование теста Роршаха в реальных жизненных ситуациях вызывает столько гнева – отец, случайно причинивший своему ребенку травму, повлекшую смерть, был возмущен, что его «попросили посмотреть на картинки абстрактного искусства», – является то, что люди все еще рассматривают его как способ получить «проекции». Однако тест делает намного больше. Он обнаруживает отношение человека к реальности, то, как функционирует его восприятие, восприимчивость к эмоциям. Он демонстрирует, как личность подходит к задаче, и дает возможность установить связь с сопереживающим терапевтом и вылечиться. Как и любой акт видения, прохождение теста Роршаха – комбинация формирования, мышления и чувствования, как писал Роршах в письме к Толстому.