Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Дети, живущие в атмосфере постоянной опасности и страха, блестяще осваивают стратегии выживания. Анна [103] Имя изменено. ( Прим. автора. ) была совсем еще маленькой и ходила в подгузниках, но даже в таком возрасте поняла, что пытаться защитить мать бесполезно. «Помню, как я впервые увидела сцену насилия. Я выбралась из кроватки и закричала: “Стой!” Отец оглянулся, развернулся и отшлепал меня ремнем. А потом в комнату как ни в чем не бывало пришла мама, чтобы снова уложить меня. Я никак не могла понять, что же все-таки произошло. Было ясно одно: впредь лучше не вмешиваться».

Сейчас Анне 34. С самого раннего детства она понимала, что надо как-то приспособиться к жизни в семье, пока появится возможность стать самостоятельной. Для нее выживание состояло в том, чтобы научиться взаимодействовать с отцом, воспринимаемым как враг на поле битвы. «Забавно, что папа сам подсовывал мне многочисленные книжки о войне, а я их использовала в качестве руководства к действию, – говорит она. – Я действительно чувствовала себя дома, как в бою. И использовала для победы все средства, какие только были доступны». В подростковом возрасте девушка усвоила роль первой папиной помощницы, бегала в холодильник и приносила ему алкоголь, чтобы он поскорее напился и заснул. Тогда она могла через окно выбраться из дома, доехать до города, обмануть охрану и проникнуть в ночные клубы, чтобы там заняться сексом с мужчинами в три раза старше нее. «Уже в четырнадцать лет я спала со взрослыми». Как и многие другие дети, растущие среди насилия, Анна прекрасно знала, где в доме можно спрятаться. «Я находила укромные места в гараже, в шкафу для белья, рядом с сушилкой, обследовала дальние углы под домом. Когда поднимался крик, я скрывалась там. Это напоминало игру, но ставки были серьезными, как в игре со смертью. Если бы меня нашли… неизвестно, что бы было тогда. Поэтому мы с сестрой, даже когда играли в прятки, подходили к процессу очень серьезно, как будто от результата зависела наша жизнь».

Выживание среди домашнего насилия – это не только вопрос физической, но и психологической безопасности. Знаменитый эксперт по детским психотравмам Брюс Перри говорит, что, по рассказам самих детей, очень часто в критический момент они представляют, будто «уезжают в другое место», или воображают себя супергероями, или другим образом отстраняются от ситуации, смотрят на нее со стороны, как кино, в котором они снимаются. [22]

Уиллу девять лет, он старший сын в семье, у него есть также брат и две сестры [104] Имена всех детей из этой семьи изменены. ( Прим. автора. ) . Как и у Финли, его родители развелись около года назад. Суд распорядился, чтобы дети проводили с отцом каждые вторые выходные. Когда отец впадает в ярость, Уилл пытается вообразить, что он находится где-то далеко. «Если с тобой происходит что-то плохое, мысленно переместиться в другую точку довольно трудно. И все же возможно. Думаю, у меня это получается благодаря моей буйной фантазии», – говорит мальчик с улыбкой. Находясь у себя в спальне, Уилл старается «думать только о хорошем». «Иногда я иду в свою комнату, беру лист голубой бумаги и смотрю на него, представляя, что нахожусь на морском побережье или в Wet’n’Wild» [105] Wet’n’Wild – аквапарк в пригороде Сиднея. ( Прим. ред. ) . Младшему брату Уилла, Адриану, шесть лет, и он «зациклен на насилии». У него диагностировали девиации поведения. Мальчик регулярно набрасывается на Уилла и двух сестер, Анвен и Иви. Ярость Адриана неконтролируема. Вероятно, это качество он унаследовал от отца. У него есть свои сценарии ухода от болезненного опыта. «Когда брат выучил слово “охранник”, он стал звать папу охранником тюрьмы, – со смехом рассказывает Уилл. – Мы играем, будто готовим побег! Мы не преступники, а в заключении оказались по ошибке. У нас обоих богатое воображение, так что я поддерживаю его игру: “Да, давай вырвемся из тюрьмы!”»

Диссоциация – способ психологической адаптации к кризису, от которого невозможно убежать. Образно говоря, тело присутствует в реальности, а сознание улетает далеко.

У некоторых детей потребность в изменении реальности, в которой они существуют, настолько остра, что это приводит к диссоциации. А иногда они просто отрицают эту реальность. Пережившая в детстве насилие Ольга Тружилло, когда выросла, стала адвокатом и писательницей. Ольга столкнулась с одним из самых ужасных видов абьюза из всех, о каких я когда-либо слышала. Когда ей было три, она пришла в спальню родителей в тот момент, когда отец собрался изнасиловать мать. Девочка схватила его за руку и попыталась оттащить, но он ударил ее по лицу и сказал, что сейчас покажет, что происходит с детьми, если те не уважают родителей. Прямо там же, на глазах у матери, он придавил трехлетнего ребенка к полу и надругался над ней. Ольга слышала, как мать умоляла его остановиться, а потом потеряла сознание. «Она провалилась в какое-то странное забытье», – пишет правозащитница в эмоциональной и яркой книге воспоминаний «Сумма всех моих частей» ( The Sum of My Parts) . Вскоре и сама малышка почувствовала, что сознание куда-то уплывает, паника утихает. Ее душа как бы покинула тело. [23] «Ощущение было странным, – вспоминает она. – Я будто раздвоилась. Помню, я смотрела на свои руки и вдруг заметила, что у них становится больше пальцев, чем было. Каждая рука будто расщепилась надвое. Я все еще чувствовала боль, которую причинял мне папа, и в то же время она становилась все более приглушенной и далекой. В итоге сознание вышло из тела, отлетело к потолку, и оттуда я со стороны наблюдала за происходящим, ощущая себя в безопасности».

Все детство Ольгу избивал и насиловал отец. Ей еще не исполнилось и десяти лет, когда он, с согласия матери, начал предлагать ее за деньги своим друзьям. Предполагалось, что эти средства помогут им платить аренду, но на самом деле он тратил их по собственному усмотрению. Тружилло описывает диссоциацию как «суперсилу», к которой она часто прибегала в качестве действенной техники выживания, «позволявшей в самых безнадежных обстоятельствах поддерживать здоровое функционирование некоторых областей психики». По словам писательницы, диссоциация помогает ребенку дистанцироваться от травмы до поры до времени, пока не наступит подходящий момент, чтобы разобраться с этим тяжелым опытом.

Детям, которые не способны убежать от реальности с помощью диссоциации или фантазий, приходится искать другие пути преодоления проблем. Одни вполне четко понимают, кто виноват в их бедах, и винят родителя-насильника (или обоих родителей). Другие присоединяются к агрессору и винят во всем жертву, например мать (многие абьюзеры активно побуждают к этому своих детей). Однако, как правило, дети ищут оправдания родителям, а виноватыми считают себя. Они начинают гадать, что же такого совершили, что заставило их отца и мать ссориться. Некоторые даже приходят к выводу, будто сам факт их рождения стал проклятьем для семьи и теперь вызывает конфликты. «Я раньше часто думал, что же я такого сделал, где был не прав?» – говорит Финли. Важной и очень непростой составляющей восстановления мальчика после травмы стало избавление от чувства вины. «Теперь я понимаю, что во всем этом нет никакой моей вины, что бы мне ни говорили», – утверждает он.