Любовь Левина - Клуб деловых старух. Жизнь на пенсии только начинается

Сегодня, 4.09.2020 года, я вдруг ощутила потребность поделиться своей жизнью и печальным опытом с теми, кому выпала такая же участь.

Почему? Зачем? Наверное, тут тоже срабатывает инстинкт самосохранения и знак благодарности к окружающим меня женщинам, прошедшим по этому кругу личного горя. Они помогли. Подсказали. Утешили, обнадежили, поделились своим печальным опытом.

Есть такой фильм, «Штрафбат» называется. Там главный герой говорит: «Со мной такого никогда не случится». И следующим кадром он уже в штрафбате после плена.

Я тоже, как герой Серебрякова, думала, что меня это не коснется, но судьба по-своему распоряжается.

О том, как ухаживать за смертельно больным человеком, что делать, говорить, как поступать, есть публикации, и совершенно замечательный пример Нюты.

Это, как написано в Википедии, Анна Константи́новна (Ню́та) Федерме́ссер (род. 11 мая 1977, Москва) – российский общественный деятель, учредитель благотворительного Фонда помощи хосписам «Вера» (2006). Член центрального штаба Общероссийского народного фронта. Награждена знаком отличия Российской Федерации «За благодеяние» (2012). Руководитель Московского многопрофильного центра паллиативной помощи Департамента здравоохранения г. Москвы (с 2016 года). Член Совета при Правительстве Российской Федерации по вопросам попечительства в социальной сфере. Член Правления Ассоциации профессиональных участников хосписной помощи.

Мне она очень помогла, хотя мы с ней не знакомы. Я перечитала и пересмотрела все, что связано с ее работой.

А вот потом дальше-то как жить? Как?

На прощание с Геной пришло огромное количество людей. Так много его знали, уважали и любили. Сослуживцы, администрация, друзья, соседи, сокурсники.

Его забрали сразу же, как только были улажены формальности.

Провожали из траурного зала. Дома он больше не был. Я не помню, как прошли эти дни. Туман, суматоха, выбор места на кладбище, другие организационные дела. Единственно, как наваждение, чуть ли не полгода в глазах стояла жуткая картина, как его, всего исхудалого, изболевшегося и изможденного, забирали в ритуальный пакет. Лучше бы я этого не видела! Боялась, что это будет кошмаром всей оставшейся жизни. Но время идет. Не лечит. Но идет. И жизнь вытесняет то, что причиняет психике боль.

В тот момент я не смогла удержаться от страшного крика. До сих пор жутко вспоминать. Такой неконтролируемый вопль мог закончиться чем угодно. Хорошая оплеуха вернула в действительность. Спасибо. Хорошо, что в такой момент есть кто-то рядом, способный на такую встряску.

После этой сцены я старалась держать себя, пытаясь применить приемы и практики, которым обучала своих слушателей.

Не всегда это получается, ведь, как известно, психолог и даже психиатр, ставший жертвой стрессогенной ситуации, сам становится пациентом. Помочь самому себе крайне тяжело, практически невозможно. И, тем не менее…

В ритуальный зал приехали тик в тик. Замешкались из-за того, что я не нашла траурную косынку. Она была у меня с родительских времен. Пришлось взять просто темный шарф.

У входа в траурный зал у меня подкосились ноги. Не готова я была увидеть своего мужа в гробу. Молодец зять, подхватил. Служащая подбежала с нашатыркой. Как-то удалось взять себя в руки. Я не знаю, кто что подумал и что говорили злые языки. Пусть это будет на их совести. Но я впала в какое-то оцепенение и по бОльшей части до сих пор пребываю в этом состоянии, когда нахожусь на людях. Неважно, родственники это или посторонние.

Хватило сил сидеть и тихонечко плакать. Но я на него не смотрела. Я не хотела его там видеть. Не хотела! И на кладбище я стояла в сторонке и не плакала. Погладила край покрывала, поцеловала рученьки, бросила ритуальную землю. Отошла в сторонку и даже отвернулась.

Больше всего на свете я боялась не совладать с собой и кинуться вслед за ним. Я не хотела пугать дочек истерикой на могильном холме. Хотя все мое существо внутри выло и металось, как раненый зверь.

Кто как может, так и переживает этот жестокий момент. Со мной вот так было.

Во всех житейских ситуациях, не исключая и эту, обязательно находятся кумушки, которые обсудят и как ты одет, и громко ли плачешь, а если не плачешь, то черствая, а если в обморок упал, ведешь себя недостойно.

Так говорят только те, кто не стоял у могильного холма за неделю до сорокапятилетия со дня свадьбы. И уж если выпала такая участь, меньше всего стОит думать о чужом мнении. Нужно пожалеть себя и детей. По прошествии какого-то времени, при всем ужасе ситуации я все-таки поняла, что Боженька пожалел меня и дал хоть какое-то время проплакать и принять ситуацию.

Одно дело, когда человеку 98 лет, другое, когда нет 67. Непьющий, не курящий, не толстый, в меру спортивный. И тут на тебе: четвертая неоперабельная, сразу и неожиданно.

А каково пришлось двум моим знакомым. У одной муж умер во сне накануне выписки с больничного. У другой прямо на пороге, когда собирался на работу. В пятьдесят лет.

Когда уходят родители в достаточно пожилом возрасте, это, конечно, горе. Но где-то в дальних закоулках подсознания мы знаем, что рано или поздно это произойдет, потому что они старше и так заложено природой. Смерть мужа обнажает горе совсем другой гранью. Как кислород перекрыли, или захлопнули у тебя перед носом прозрачную дверь в привычную жизнь. Вроде все видишь, а воспринимаешь как-то со стороны.

Прошло две недели после похорон. Вдруг звонит сваха и спрашивает: «Люба, ты когда последний раз ела?» Она насмотрелась на свою овдовевшую подружку и соседку, и, очевидно что-то натолкнуло ее на этот вопрос.

Оказывается, я все это время подходила к плите, чтоб погреть кипяточку. Даже не чай. Так как-то перебивалась, то поминочные пирожки, то конфетка, печенька. Сухарик. Орешки. Сухофрукты. Хлеб заплесневел. И кажется, даже не похудела.

Правда, на люди стала надевать темные очки, взгляд какой-то отсутствующий стал и мешки под глазами.

Мне налепили целый ящик пельменей в морозилку. И я их всю зиму варила. То десять штук, то три. То утром, то ночью просыпалась и ела.

Я в общем-то считаю себя неплохой кулинаркой. И у нас с мужем был хлебосольный дом. А тут, что ни сварю, фигнота какая-то несъедобная получается.

Сейчас, когда прошло восемь месяцев и нужно стало забирать несколько раз в неделю внука из школы, я стала варить. Мы вместе обедаем. Потихоньку восстанавливается поварская функция.

Наверное, не зря придуман человечеством, во всяком случае Христианством, такой обряд прощания с усопшим. Третий день, девятый, сороковой.

На поминальных обедах было сказано много хороших, теплых слов в адрес моего мужа. Это было трогательно и грустно, и в то же время приятно за его память.