Сергей Ильченко - Фейк-контроль, или Новости, которым не надо верить: как нас дурачат СМИ

Информационное освещение акции 27 июля 2019 г., в результате которой было задержано рекордное за все время развития протестной активности количество людей – 1373 человека, было весьма обширным и интенсивным. Такой характер освещения стал следствием политической значимости данного события. Как стало известно уже позже, именно после этих протестов было возбуждено уголовное дело о массовых беспорядках. Митинг 27 июля подтвердил, по мнению оппозиции и симпатизирующих ей СМИ, страх перед общественным движением показал разрыв между правами граждан и полномочиями власти: «Это абсолютно наглая, незаконная демонстрация силы с целью напугать, подавить протестное движение в самом начале», «Путин, Патрушев – они это не рассматривают как кризис. Они это рассматривают как мелкое происшествие в масштабах 5–6 тысяч человек», «Власти сейчас кажется, что это какой-то комариный укус. А это не комариный укус, а это смена поколений. Это нельзя никак остановить» . Резкие выражения (например, «абсолютно наглая, незаконная демонстрация», «нельзя остановить») говорят о необратимых последствиях протестов 2019 г., что определенно влияет на восприятие любых протестов аудиторией радиостанции. И это только часть подобных высказываний, звучавших в адрес государства и его органов власти. При этом характеристики носят оценочно-эмоциональный характер, никак не подтвержденный фактами. Что, в принципе, позволяет говорить о манипулятивном характере таких высказываний.

По поводу законодательства о митингах доктор юридических наук, профессор ВШЭ Елена Лукьянова говорила в эфире, что должно быть действие уведомительного характера. Единственная функция, которую должно выполнять «государство в отношении митингов, – это обеспечивать безопасность на этих митингах» . Существуют ограничительные меры проведения митингов, но это касается мест на предприятиях непрерывного цикла (доменные печи, полосы отвода железных дорог, опасные предприятия). Но «совсем чтобы государство не участвовало, если это крупный город, крупный населенный пункт, – да, наверное, не получится, но предел вмешательства государства в реализацию этой свободы собираться мирно и без оружия явно в России многократно превышен» . Зачастую гости и журналисты «Эха Москвы» понимали проблемы и высказывали рациональные и правильные вещи (в данном случае – о функции государства, об ограничительных мерах в проведении митинга, об участии государства в контроле за проведением митингов), однако их речи не обходились без оценочных и эмоциональных заявлений: употребление словесной конструкции «предел вмешательства государства явно многократно превышен» подтверждает это (нет точных сведений, статистики и т. д.).

На «Эхе Москвы» предметом дискуссии стали насильственные действия не со стороны митингующих, а со стороны силовиков. Шествие участников митинга, по мнению радиостанции, было мирным, они никого не трогали. Провокатором выступали именно правоохранительные органы. «Сотрудники полиции и Росгвардии фактически превратили центр города в огромную зону спецоперации. Именно они блокировали передвижение, именно из-за них невозможно было пройти» , – говорилось в одной из передач. Метафора «огромная зона спецоперации» выстраивала следующую ассоциативную цепь: зона спецоперации, нарушение общественного порядка, угроза невинным людям, ликвидация вооруженных преступников. Так как очевидно, что большинство участников митинга не обладало никаким оружием и не нарушало правопорядок (Следственный комитет не нашел признаков массовых беспорядков в акции 27 июля), адресат информационных сообщений воспринимал полицейских как угрозу. Использование подобных выражений настраивало аудиторию недружелюбно по отношению к правоохранительным органам.

В одном из эфиров рассматривался Закон «О полиции», где было выявлено много моментов, не конкретизирующих ситуацию. И если в отношении другого закона можно было пренебречь неточностями нормативно-правового акта, то в данном законе речь идет о применении физической силы и оружия без предупреждения по отношению к рядовому гражданину. «Грубо говоря, если нельзя, но очень хочется, то можно… При применении оружия, правда, требуется предупреждение. Но в случае, опять же, если есть непосредственная и срочная угроза, то этим можно пренебречь» . Отношение к силовикам как к людям, которые при большом желании сделать что-то отказываются видеть последствия и делают, что намеревались, выражается в формулировке «если нельзя, но очень хочется».

Законодательный аспект всегда сложный и спорный: в экстремальных ситуациях нужно действовать ситуативно. Однако без доверия к правоохранительным органам сложно принимать подобные законы и не пытаться их оспорить. Как мы видим в результате сравнения стратегий освещения одного и того же событийного тренда двумя радиостанциями разной политической ориентации, доверие – не самое главное в их деятельности. Вместо фактов – домыслы и слухи, вместо объективного анализа – апелляция к эмоциям резко негативного характера, а явная субъективность в оценках маскируется социально-психологической демагогией о свободе слова и прочих свободах, понимаемых исключительно с либеральных позиций.

Каким же образом политические радиопикировки влияют на достоверность получаемой информации и сведений? Все просто: они искажают адекватное восприятие фактов и событий слушательской аудиторией. Учитывая доверительность, которую несет в себе радиовещание, опасность и соблазн манипуляции, формирования фейкообразной картины действительности только возрастает. Впрочем, Александр Степанович Попов вовсе не виноват в том, что за ХХ в. его изобретение приросло столь демоническими функциями и возможностями. Младший брат радио – телевидение – в этом даст своему электронному «родственнику» сто очков вперед.

Телевидение обладает самыми удобными для придумывания и воздействия ресурсами, является поставщиком непроверенной информации, в том числе того, что мы в обиходе называем фейками и чему посвящена эта книга.

Для начала приведем результаты двух опросов общественного мнения относительно доверия граждан нашей страны к ТВ с разницей в 4 года.

Итак, по сообщению РИА «Новости», доверие россиян к телевидению как источнику информации снизилось с 63 % в 2015 г. до 36 % в 2019 г., а доверие к новостным сайтам, форумам, блогам и соцсетям выросло, о чем свидетельствуют результаты опроса фонда «Общественное мнение».

Респондентам было предложено ответить на вопрос, есть ли источники информации, которым они доверяют больше, чем остальным, и если да, то каким именно (дать можно было не более трех ответов).