Брене Браун - Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя [litres]

Мнение:

Республиканцы – эгоистичные зануды.

Ваш опыт: вы согласны! Но партнер вашего сына так любит его, они чудесная пара, и вы знаете, как ему с ним повезло. Какое счастье, что он попал именно в вашу семью. Ведь этот человек (а не ваш сын) присылает вам с женой их семейные фотографии. Он не эгоист и не зануда. Однако он – республиканец.

Мнение:

Активисты движения против абортов – лицемеры и узколобые консерваторы.

Ваш опыт: как феминистка и активистка вы совершенно согласны. Но… у вас была чудесная учительница в католической школе. Она поддерживала ваше право высказываться, даже когда мнения расходились. Собственно, она и научила вас тому, что значит быть активисткой. Она не узколобая лицемерка. И она выступает против абортов.

Что, если мы будем опираться не на стереотипы и ненависть к группе иных, а на личное знакомство с живыми людьми? Что, если мнения с экрана телевизора и анонимов в соцсетях – это огульные обобщения в борьбе за внимание и власть? Живого человека трудно ненавидеть. А когда нам больно и страшно, ярость и ненависть всегда где-то поблизости. Почти все, у кого я брала интервью и с кем знакома, скажут: злиться куда проще, чем чувствовать страх или боль.

Я иногда представляю себе, как засовываю окружающий мир в текстовый документ и запускаю команду «Найти и заменить». Все слова и действия, основанные на ненависти, я заменяю на слова и действия, основанные на боли. Если бы я могла заменить ненависть тех, кто отрицает массовое убийство в школе «Сэнди-Хук», на их боль! Если бы я могла заменить ненависть к теориям заговора на душевную боль о мире, в котором люди способны на убийство в начальной школе! Какой разговор тогда мы смогли бы затеять? Получилось бы услышать друг друга? Смогли бы сторонники превосходства белой расы поговорить о боли, которой напитана их ненависть, провоцирующая столько боли и страха в ответ?

Иногда я готова признаться: мне тоже не хочется глубоко копать. Во время этого исследования я несколько раз хотела крикнуть: « Ну и оставьте при себе эту настоящую причастность! А я продолжу ненавидеть! » Однажды дочь показала мне книгу «Готовимся к школе». Первые три главы посвящались тому, как уберечься от изнасилования. Хочу ли я присматриваться к боли, заставляющей нетрезвых, агрессивных ублюдков таскаться по школьной территории так часто, что школьниц учат, как себя с ними вести? Нет! Пусть идут куда подальше вместе со своей болью, а я останусь преисполненной праведным гневом!

Ну и что? Игнорирование собственной и чужой боли ни к чему конструктивному не ведет. Сколько мы еще будем тянуть друг друга на дно вместо того, чтобы добраться до истока и разобраться в причинах? Как отказаться от праведного гнева и разбираться с болью вместе, не атакуя друг друга из-за баррикад?

Боль безжалостна. Мы не можем ее игнорировать. Сколько бы мы ни топили ее в зависимостях, физически уничтожали друг друга, душили успехом или нарочитой роскошью, давили ненавистью – боль напоминает о себе.

Боль отпустит, только когда мы признаем ее и разберемся с ее причинами. Обращение к боли с любовью и состраданием требует меньших запасов энергии, чем борьба с ней, – но приближаться к боли, разумеется, очень страшно. Нас не учили распознавать боль и честно называть ее своим именем. Наши семьи и общество верили, что уязвимость, необходимая для восприятия боли, – это слабость. Нас учили раздражению, ярости и отрицанию. Но нужно помнить: если мы отрицаем эмоции, они владеют нами. И только когда мы признаем чувства, в наших руках – сила. Мы можем пересмотреть ситуацию, в которой находимся, и разыскать свою дорогу сквозь боль.

Порой признание боли и свидетельствование жизненных трудностей приводит к тому, что мы злимся. Отрицая свое право на злость, мы отказываемся от права и на боль. Когда люди жалуются на то, что мы злимся слишком сильно, нас пытаются застыдить, чтобы получить над нами контроль. «Откуда столько злости?», «Не нужно впадать в истерику», «Что это ты так недовольна?» и «Не принимай так близко к сердцу» – это зашифрованные послания. Нам предлагают заткнуться и сидеть тихо. Жалуются на то, что наши эмоции слишком трудно выносить.

Правильный ответ на эти послания такой: «Разозлись и продолжай злиться!» У каждого из нас есть право и необходимость чувствовать и признавать свою злость. Это важный эмоциональный опыт. Кроме того, поддерживать высокий уровень ярости, гнева, презрения (сладкой смеси раздражения с отвращением) долго просто не получится.

Гнев – это катализатор. Долго кипеть не выйдет – ярость со временем лишает сил. Укрощение гнева отбирает у нас радость и душевность, а выплескивание его наружу мешает планомерно работать над переменами и устанавливать связи. Гнев может трансформироваться во что-то созидательное: отвагу, любовь, перемены, сострадание, правосудие. Возможно, за гневом прячется какая-то сложносоставная эмоция вроде горя, сожаления или стыда – нам нужны силы, чтобы разобраться, что мы на самом деле чувствуем. Гнев – мощный катализатор, но этот компаньон обессиливает.

Я не могу представить себе лучшего примера, чем фраза «Вы не дождетесь моей ненависти». В ноябре 2015 года террористы убили в парижском театре «Батаклан» Элен, жену Антуана Лейриса, вместе с восьмьюдесятью восемью другими жертвами. Через два дня Антуан вывесил на Фейсбуке открытое письмо террористам [23] Пост на Фейсбуке Антуана Лейриса (англ. Antoine Leiris ) 16 ноября 2015: facebook.com/antoine.leiris/posts/10154457849999947 :

«Вечером в пятницу вы отняли жизнь у одной удивительной и важной для меня женщины, любви моей жизни, матери моего сына – но вы не дождетесь моей ненависти.

Если Бог, кому вы слепо приносите кровавые жертвы, создавал нас по своему образу и подобию, каждая пуля в теле моей жены стала раной в его сердце.

Я не позволю вам удовлетвориться – я отказываюсь ненавидеть. Ваша цель именно в этом. Гнев в ответ на ненависть – это повторение вашей ошибки.

Вы хотите напугать меня, внушить страх к согражданам, принести свободу в жертву безопасности? Вы проиграли. Я не собираюсь меняться».

Лейрис продолжает:

«Мы с сыном остались вдвоем – и мы сильнее всех армий на свете. Не могу больше тратить на вас время, потому что Мелвил просыпается.

Ему год и пять месяцев. Сегодня я покормлю его завтраком, и мы будем привычно играть. Обычная жизнь этого маленького мальчика – счастливая и свободная жизнь – будет бросать вам вызов. Вы не дождетесь ни моей, ни его ненависти».

Смелость выковывается болью – но не всякой. Боль, которую мы отрицаем или запрещаем себе ощущать, превращается в страх и ненависть. Гнев, в который вы не всмотрелись, который не прожили, кристаллизуется негодованием и ожесточенностью.