Стейнар Бьяртвейт - Одиссей [litres]

Макинтайр бросает вызов критическому и фрагментарному мышлению постмодернизма, которое доминировало в 1960–70-х гг. Жизнь – это не серия отдельных, никак не связанных друг с другом событий, похожих на список дел в ежедневнике. А вы – не актер, который переключается с одной роли на другую в течение дня: от папы к банкиру, потому к адепту фитнеса, затем к просиживателю дивана и наконец к любовнику. Жизни требуется цельность, смысл и направление. Именно для этого нужен нарратив. Мое Я живет в повествовании, которое связывает рождение с жизнью, а жизнь со смертью. Как любой рассказ имеет начало, середину и конец, так они должны быть и у жизни. Я – это нарратив.

Более того, мы и окружающий мир воспринимаем как повествование. Уберите рассказы – и мир превратится в винегрет из случайных фактов. Взгляните хотя бы на газетные репортажи. В заголовке и подзаголовке всегда содержится факт, но лишь полный текст статьи помогает нам понять его. Текст рисует живописное полотно, которое сводит разрозненные факты в цельную картину. Факты толкуют, пересказывают и связывают воедино. Журналисты – величайшие рассказчики наших дней. Нам только кажется, что они пассивные ретрансляторы новостей. Но именно благодаря им некоторые новости трогают нас сильнее других. Просто потому, что их превратили в хороший рассказ. Если повествование содержит в себе основные драматические элементы, оно лучше подходит для первой полосы. Есть мнение, что людей особенно привлекают некоторые архетипические истории: охота на чудовище, гадкий утенок или падение великих [72] Booker, C. (2004). Thesevenbasicplots. Why we tell stories. London: Continuum. чем-то, мы нередко прибегаем к одному из таких сюжетов. Я клоню не к тому, что журналистам нельзя доверять. Отнюдь, просто они сообщают факты в форме историй, потому что только истории придают фактам смысл. Есть теория, что чем больше аудитория, тем проще должно быть повествование [73] Gardner, H. (1995). Leading minds. An anatomy of leadership. New York: Basic Books. . Этому не раз находились подтверждения в мировой истории. Отдельные черно-белые комиксы могут дать фору многим живописным полотнам. Мы мыслим историями, а не отдельными фрагментами информации. Кто увидит смысл в наборе разрозненных фактов?

При этом повествование не обязано быть правдивым. Смысл бьет правду в абсолютном большинстве случаев [74] Bjartveit, S. & Kjærstad, T. (1996). Kaos og kosmos. Oslo: Kolle forlag. . Действительность сложна, и мы упрощаем ее каждый раз, когда сочиняем историю. Любой нарратив – это некое толкование хаотичной действительности. Победители всегда пишут историю, и когда вы сочиняете свой нарратив, вы становитесь сами себе господином. Я не говорю, что вы сознательно искажаете истину или подтасовываете факты. Вы просто отыскиваете смысл. Вопрос об истинности повествования всегда остается открыт в силу неопределенности будущего [75] MacIntyre, A. (2007). After Virtue (3. utg.). London: Duckworth. – Макинтайр А. После добродетели. М.: Академический проект, Екатеринбург: Деловая книга, 2000. . Мы не знаем, чем закончится история. Повествование задает цель и направление, но до тех пор, пока неизвестен конец, и начало может измениться. Через год пройдут выборы в норвежский парламент, и лишь тогда станет ясно, сумеет ли Юнас Гар Стёре увенчать свою блестящую политическую карьеру должностью премьер-министра. Станет ли он самым мудрым и успешным в ряду норвежских премьер-министров? Или он проиграет выборы и запомнится людям надменным и невосприимчивым к критике? Обе возможности пока открыты. И в ближайшую тысячу лет каждая из них может реализоваться. И лишь тот, кто прочтет этот текст через несколько лет, будет знать, чем завершились выборы. И все, что произошло за это время, повлияет на то, как будет переписана вся предшествующая этому история. Будущее – это смотровая площадка, с которой мы обозреваем прошлое.

Наш мир пронизан нарративами. Мы видим их в политике, на работе и в семейной хронике. Наши сны, наши надежды, наши сплетни, наши объяснения, наши ссоры и планы – это все истории. Факты канут в прошлое, действия прекратятся, воспоминания угаснут, но истории будут жить. Именно их мы помним, потому что они придают всему смысл. И поэтому в середине «Одиссеи» мы находим рассказ внутри рассказа. В ядре истории Одиссей должен взять на себя ответственность за свое повествование и за тот смысл, которые оно несет. Потому что речь здесь идет не о развлекательной истории. На кону жизнь самого Одиссея.

Истории объясняют действительность, а самые важные из них объясняют нам нас самих. Недостаточно просто прожить жизнь – нужно еще сочинить рассказ о ней. Карл Уве Кнаусгор [76] Автор скандально популярной в Норвегии шеститомной автобиографической саги «Моя борьба» (2009–2011). , Ханс Егер [77] Норвежский писатель и публицист, автор запрещенного романа «Из жизни богемы Кристиании» (1886), чье творчество проходило под лозунгом «Пиши свою жизнь!». и популярные блогеры знают, о чем речь. Но нельзя сначала прожить жизнь, а потом сочинить ее историю. Они разворачиваются параллельно. Жизнь и повествование тесно переплетены. Наша жизнь – «одноактный драматический нарратив» [78] Там же, 215. , по словам Макинтайра. Каждый раз, когда меня спрашивают, кто я, почему я женился или развелся, почему выбрал ту или иную работу или погладил сына по голове, я рассказываю историю о своей жизни. Более или менее осознанную, более или менее завершенную. (См. ил. 14. Лоуренс Альма-Тадема, «Чтение из Гомера».)

Мне нужен нарратив обо мне самом. Если повествование – это основной способ понять окружающий мер, то же, без сомнения, верно и для моего собственного мира. Благодаря нарративу я понимаю себя, свое прошлое и планы на будущее. Без него я распадаюсь на части, как сгоревшая бумага распадается на частички пепла, если взять ее в руку. Человек не может этого вынести. Мне нужен крепкий белый лист, на котором написана моя история. Психотерапия нередко заключается именно в том, чтобы написать историю, с которой мы можем жить. В этом смысле никогда не поздно получить счастливое детство. Мы все ищем повествование, которое можем назначить официальной версией самих себя.

В моей истории я – главный герой [79] McAdams, D.P. (1993). Thestoriesweliveby. Personal myths and the making of the self. New York: The Guilford Press. . Не обязательно герой в традиционном понимании, как персонаж диснеевской сказки, в которой все всегда кончается хорошо. Я скорее протагонист – тот, вокруг кого строится сюжет, благодаря кому действие развивается. Другие действующие лица появляются как второстепенные персонажи – при этом, как ни удивительно, в своих собственных историях главными героями являются они. Мой нарратив – это мой персональный миф. Моя песня. Муза, скажи мне… Неудивительно, что величайшие рассказчики античности были певцами. История и песня всегда были связаны: Yoursong, Mysong, Myway, Michiamano Mimi [80] Названия популярных песен, в которых речь идет о поиске своей песни, своего пути. . Такой песне даже текст не нужен, музыки вполне достаточно. Композиция Кита Джарретта «Mysong» вошла в репертуар многих исполнителей, которые услышали в ней глубокое отражение собственного самоощущения – именно потому, что эта мелодия без слов всегда берет за живое. Веками люди рассказывали свою историю с помощью нот и мелодий. Подумайте, есть ли у вас такая песня. Какая мелодия достигает самых дальних, потаенных уголков вашей души – так, что вы даже краснеете? Музыка имеет божественную природу. Она помогает нам сочинять свой нарратив. И даже когда пафосный оперный певец уморительно носится туда-сюда по сцене, он берет нас за живое, когда безукоризненно выводит последнюю строку арии «Nessundorma»: «All'alba vincero» – «С зарей мне побеждать!» В этот момент большинство слушателей ощутят мурашки на своей коже, потому что эта ария говорит нам о том, что надежда есть всегда, какой бы безнадежной ни казалась ситуация. Когда забрезжит рассвет и наступит новый день, я одержу победу. И моя история закончится хорошо.