Стейнар Бьяртвейт - Одиссей [litres]

Если бы только был человек, с которым можно поговорить. Тогда можно было бы открыть зарешеченную дверь и показать, как трудно иметь дело с Я, которое прячется за ней. Но будьте осторожны. Мгновение искренности может обернуться вечностью, полной сожалений. То, что вы так долго прятали, окажется выставленным на обозрение. Отчаявшийся, не желающий быть собой, не может вынести этой мысли. Кьеркегор сравнивает его с цезарем или тираном, который делится своими сокровенными мыслями с доверенным лицом. Советником или шутом, как Сенека у Нерона или Ятгейр у ярла Скуле [57] Герои пьесы Хенрика Ибсена «Борьба за престол», а также реальные исторические персонажи. . Отчаявшемуся приходится убить того, кому он открыл свою слабость. Какой элегантный парадокс: «мучительное противоречие демонической личности, неспособной ни обойтись без доверенного наперсника, ни вынести существование такового» [58] Там же, 73. .

В каком-то смысле Одиссей – вечный скиталец. Как и многие до и после него, Данте придумал свою версию его истории, и его Одиссей так и не возвращается на Итаку, но плывет по морю до самой границы мира. А там он уговаривает своих спутников пересечь эту границу и плыть еще дальше [59] Dante (1993). Helvetet. Oslo: Gyldendal Norsk Forlag. – Данте Алигьери . Божественная комедия. М.: Правда, 1982. . Бог наказывает его за такую дерзость и отправляет его корабль вместе со всем экипажем на дно, а Одиссея помещает в круг Ада, предназначенный для лукавых советчиков. У Данте Одиссею не удается преодолеть отчаяние и вернуться домой. Его судьба становится издевательской пародией на историю, которую рассказывает Гомер: он обречен на вечные скитания и вечный ад.

В этом и заключается самая страшная форма отчаяния – быть искаженной версией самого себя, идти себе наперекор. Без сомнения, это звучит довольно странно, но погодите немного, и вы увидите, что хуже и быть не может. Это отчаяние так сильно потому, что вы увидели и приняли самого себя. Вы не прячете свое Я за дверью, но и преодолеть отчаяние вам не удается. Вы стали свидетелем глубоко травмирующего события, которое невозможно исправить, бесполезно отрицать и трудно забыть. Кьеркегор много раз приводит в пример героя, страдающего именно такой формой отчаяния. Это Ричард III, как его изображает Шекспир в одноименной пьесе [60] Nordentoft, K. (1995). Kierkegaards psykologi. København: Hans Reitzels forlag. . Мы видим хитрого и изворотливого горбуна, по головам прокладывающего себе дорогу к трону. Но при ближайшем рассмотрении он оказывается совершенно отчаявшимся человеком, чьи физические недостатки заставляют его чувствовать себя отверженным и неуместным в свете. Поэтому он опирается на самые темные стороны своей личности. В монологе, с которого начинается пьеса, герой говорит: «Мне сердцееда не пристала роль, не для меня и праздных дней забавы, – вот почему избрал я роль злодея…» [61] Shakespeare, W. (1999). King Richard III. Cambridge: Cambridge University Press, 63. – Шекспир В. Ричард III // Собрание избранных произведений. Т. 6. СПб.: КЭМ, 1994. .

Кьеркегор использует образ «жала во плоти», с явной отсылкой к апостолу Павлу. Хотя в его случае уместнее бы говорить не просто о жале, а о настоящем копье. Вытащить его нельзя. И я злюсь на него, злюсь на себя, злюсь на весь мир. Моим кредо становится: если вы видите меня таким, то такого меня вы и получите! Если я не могу быть сердцеедом, стану злодеем. А сильнее всего я ненавижу тех, кто пытается меня пожалеть за мои слабости. Потому что это не слабости – это неотъемлемая часть меня самого! Все вокруг превращается в пытку. Я отчаянно пытаюсь стать хозяином в собственном доме. Я хочу создать себя – стать себе богом или дьяволом, еще не понимая, что для того, чтобы обрести себя, я должен от себя отказаться. Я пока еще не готов. Лучше уж быть злодеем. (См. ил. 11. Уильям Блейк, «Улисс в пламени Ада».)

Я начал писать от первого лица. Иногда, нечасто. И это не случайно. Я с грустью узнаю себя в описанном выше типе отчаяния, но именно это последнее упрямое отчаяние охватывает меня в кульминационные моменты. Когда коллеги, возлюбленная, друзья или сыновья понимают меня слишком уж хорошо. Я вижу это и проклинаю их за правильные и оттого несправедливые выводы. Черт побери. Так вот каким вы меня видите? Вы меня еще не знаете! Я могу дойти до самого дна в моей одинокой ярости. В такие моменты проще спустить на тормозах, чем сохранить самообладание. Так алкоголик поддерживает в себе опьянение из страха протрезветь [62] Nordentoft, K. (1995). Kierkegaards psykologi. København: Hans Reitzelsforlag. . Я уже не могу остановиться. Моими мыслями и действиями руководит выпущенный на волю демон. Неугасимый огонь, который не пожирает вечности.

Неужели вы и в этом описании не узнали себя? Да бросьте. Кьеркегор очень точен в описании того, как мы замыкаемся в своей инаковости и по-своему понятой справедливости. Это во много раз проще, чем оказаться в свободном падении в своей слабости и хаосе, который она создает. Кьеркегор в своих произведениях неоднократно возвращается к образу «жала во плоти». Он рассказывает историю греческого воителя Эпаминонда, который в пылу битвы не стал вытаскивать попавшую в него, чтобы не истечь кровью. Так и люди иногда опасаются что-либо менять, потому что в противном случае есть риск умереть от кровопотери. Особенно если кажется, что стрела попала в самое сердце. В таком виде отчаяния есть что-то хрупкое. Но и что-то упрямое, суровое и ожесточенное. В книге «Или-или» Кьеркегор доводит метафору стрелы/жала до логического завершения: «…и только когда человек затвердевает и ожесточается в нем в конечном смысле, он наносит вред своей душе… ибо тогда он закрывается в себе, тогда разумная его душа мучается, а само он превращается в хищного зверя, который не гнушается более никаким средством, ибо для него все является законной самозащитой» [63] Kierkegaard, S. (2013). Enten – Eller. Annen Del. Oslo: Oktober Forlag, 232. – Кьеркегор С . Или – или. СПб.: Издательство Русской Христианской Гуманитарной Академии, Амфора, 2011. .

Подобное ожесточение свойственно не только чудовищам и тиранам. Кьеркегор считает, что между ним самим и Ричардом III есть нечто общее [64] Nordentoft, K. (1995). Kierkegaards psykologi. København: Hans Reitzels forlag. . Он и сам испытывал страдание, от которого можно было ожесточиться, многие думают, что он описывал свою собственную боль, но сам он утверждал, что на этом сходство заканчивается. Ричард губит свою душу, Кьеркегор обретает вечное спасение. По крайней мере так думал сам Кьеркегор. Но часть пути они все-таки прошли вместе. Шекспир показывает нам краткий миг просветления, который случается у Ричарда накануне битвы. В кошмарном сне к нему приходят все, кого он убил, и шепчут ему обвинения. Он просыпается в холодном поту и пытается прийти в себя. Это был лишь сон, фантазия. Бояться нечего. В странном диалоге с самим собой он достигает новые глубины отчаяния: «Я весь дрожу от страха… Кого боюсь? Себя? Здесь я один. Но Ричард Ричарда так крепко любит! Мне ль не любить его – ведь это я. Как! Здесь убийца! Нет!.. Да, я убийца. Тогда бежать! Как? От себя? От мести? Кто ж будет мстить? Я? Самому себе? Но я люблю себя… Увы, за что же? Что доброе я сделал сам себе?» Этот необыкновенный разговор завершается уже знакомым выводом: «Я изверг!» Но на этот раз это скорее похоже не на девиз, а на признание. За которым следует еще более глубокое признание: «Я изверг… Нет, я лгу – не изверг я» [65] Shakespeare, W. (1999). King Richard III. Cambridge: Cambridge University Press, 208. – Шекспир В . Ричард III // Собрание избранных произведений. Т. 6. СПб.: КЭМ, 1994. . На какой-то момент Ричарду III удается прорваться сквозь отчаяние, когда он понимает, что он – нечто более сложное, чем карикатурный злодей-горбун.