Стейнар Бьяртвейт - Одиссей [litres]

«Игра престолов» основана на истории войны Алой и Белой розы и Ричарда III. Герои известного сериала основаны на многих исторических персонажах, включая и отчаявшегося Ричарда. Он превратился в карлика – происходящего из знатной семьи, но ненавидимого и презираемого даже своими родственниками. Его изъян – жало во плоти. И Тирион весь отдается роли пьяницы, охотника за юбками и маргинала, хотя и понимает, что в нем заключено нечто большее. В момент наивысшего унижения, когда его судят за преступление, которого он не совершал, в своей оправдательной речи он восклицает: «Да, я виновен! Виновен в том, что я карлик!» Неужели и это отчаяние вам незнакомо? Тогда возьмем еще одного отчаявшегося монарха, нового Ричарда и нового Кьеркегора: британского короля Георга VI в фильме «Король говорит». Его жало во плоти – заикание, и оно заставляет его ожесточиться. Он мрачен, суров и неприятен с теми, кто хочет предложить ему помощь. Упрямый, отчаявшийся, травмированный. Однако в конце концов ему удается прорвать круг отчаяния в одной из самых впечатляющих сцен современного кинематографа и самых искренних военных речей в истории Второй мировой. И когда его логопед, счастливый и ободряющий, после речи сообщает ему, что он все еще немного запинается на букве «в», король отвечает: «А иначе никто бы не поверил, что это, правда, я». Такой настоящий и такой отчаявшийся.

Кьеркегор указывает на связь между крушением и отчаянием, но он опасается, что человек может не справиться с отчаянием и погибнуть окончательно. Замыкаясь в себе, ты ожесточаешься и погибаешь. Тебе не удается пробиться сквозь отчаяние, ты не готов потерять себя, чтобы обрести себя. Это очень тревожный знак. Это означает, что ты заключил свое отчаяние и боль в капсулу, и со стороны все может выглядеть замечательно – прическа волосок к волоску, улыбка до ушей, но изнутри тебя пожирает отчаяние. И Кьеркегор спрашивает: «Какая польза человеку, если он приобретет мир, а душе своей повредит?» Забудьте библейское происхождение этого вопроса. Это глубоко экзистенциальный вопрос. Если вы получите все, чего только можно желать: богатство, карьеру, восхищение и репутацию, никто не уличит вас в ошибках и слабостях, но при этом повредите своей душе – что в этом хорошего? А если вы потеряете все, что имели, но душу свою сбережете – что тогда? Этот вопрос лишь отчасти риторический: что важнее?

Вот так отчаяние создает человека. Отчаяние подталкивает вас вперед. Оно поддерживает вас в бесконечной жизненной борьбе. Оно не дает вам остановиться, стать поверхностным, отвердеть. Отчаяние никогда не перестает, оно длится до самой смерти. Чтобы победить, нужно проиграть, чтобы получить, нужно потерять. (См. ил. 12. Жан Вебер, «Одиссей и Навсикая».)

«Так что отчаивайся, и твое легкомыслие более никогда не принудит тебя бродить подобно неприкаянному духу, подобно привидению среди руин мира» [66] Kierkegaard, S. (2013). Enten – Eller. Annen Del. Oslo: Oktober Forlag, 229. – Кьеркегор С . Или – или. СПб.: Издательство Русской Христианской Гуманитарной Академии, Амфора, 2011. , – пишет Кьеркегор так, словно думает в этот момент об Одиссее. Одиссее, который потерпел крушение и погрузился в отчаяние, едва вырвавшись с острова Калипсо. Представьте себе Одиссея, заползающего в свое укрытие в кустах. Никогда он не был так подавлен, никогда он не был ближе к Итаке.

Наутро Одиссей просыпается от смеха девушек на берегу реки. Они пришли сюда, чтобы постирать белье. С ними королевская дочь Навсикая. В ее имени слышится море и корабли. Одиссей выходит из своего укрытия – обросший, грязный и изможденный, и пугает подруг Навсикаи до смерти. Они разбегаются, но Навсикая остается стоять и приветствует незнакомца. Не в ее правилах отвергать нуждающегося в помощи. Она гораздо мудрее, и она наделена властью. Она берет странника во дворец, чтобы представить своим родителям – царю и царице феаков.

Встреча Одиссея и Навсикаи волновала многих писателей. В напряжении, возникшем между юной гордой красавицей и многое повидавшим, многое вынесшим мужем, есть нечто глубоко архетипическое. Гёте придумал свою версию этой истории, когда сам отправился в образовательное путешествие. Сидя на скалах на сицилийском берегу, он представлял себе, как прекрасная принцесса могла увлечься странным незнакомцем и его рассказами [67] GoetheJ. W.v. (1999). Italienskreise. Oslo: PaxForlag. – Гёте И . Итальянское путешествие. М.: Рипол-классик, 2017. . Многие юноши сватались к Навсикае, но лишь Одиссей вызвал у нее чувства. Но ее влюбленность оказывается несбыточной и безответной. Одиссей стремится домой, и в финале Навсикая сводит счеты с жизнью. Гёте утверждал, что ему и самому знакома притягательность, которой обладают для юных девушек зрелые мужчины. Впрочем, вероятно, лучше всего понимал всю подоплеку рассказанной Гомером истории другой зрелый мужчина – Ницше, находивший во встрече Одиссея и Навсикаи неизъяснимую прелесть. По его мнению, вся соль истории именно в том, что эти отношения не получают развития. В их несбыточности и заключается красота: «Нужно расставаться с жизнью, как Одиссей с Навсикаей, – более благословляющим, нежели влюбленным» [68] Nietzsche, F. (2009). Hinsides godt og ondt. Oslo: Spartacus, 87. – Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. М.: АСТ, 2017. .

История Навсикаи похожа на сказку. Взгляните только, как она просыпается поутру. В ее голове еще крутятся остатки ночного сна, в котором речь идет о замужестве. В этом сне лучшая подруга рассказала ей, что грязным бельем жениха не привлечешь, и Навсикая просыпается с готовым планом. Она собирает своих подружек, испрашивает разрешения у своего добродушного отца – и отправляется на реку стирать белье ради удачного брака, о котором она мечтает. Тут все фрейдисты разом падают в обморок – для полноты этой античной идиллии не хватает только черного, отливающего сталью локомотива, с грохотом несущегося по темному туннелю. Все фрейдисты испытывают неловкость, когда речь заходит об игрушечных паровозах и расписаниях поездов. Как бы то ни было, Навсикая отстирывает свое исподнее дочиста.