Стейнар Бьяртвейт - Одиссей [litres]

Данте задает настроение, которое позднее подхватывает Теннисон. Но если Данте осуждает Одиссей за то, что он зашел слишком далеко, Теннисон воспевает его именно за это. В одном из лучших стихотворений викторианской эпохи Теннисон описывает ту силу и тоску, которые движут Одиссеем в его вечном поиске. Нет толку в том, чтобы король без дела… Так начинается это стихотворение. И первой строчки, в общем, достаточно. Одиссей всегда будет тосковать по дому, но никогда не сможет обрести там покой. Ведь жизнь так огромна. Как будто жизнь – в дыханьи! И Одиссея всегда будет тянуть в путь. Не к опасностям или смерти – к знаниям! А вот и порт; раздуло судно парус. Кто может устоять перед этой строкой? Даже тот, кто страдает тяжелой формой гидрофобии, немедленно захочет отправиться в круиз. Одиссей очень страстно и убедительно обращается к старым друзьям. Теннисон не позволяет им сгинуть в морской пучине. Друзья Одиссея продолжают жить как воспоминания или тени благословенного прошлого, бок о бок с Одиссеем. Они все состарились – в этом возрасте человек обычно смиряется с непредсказуемостью жизни. Хоть нет у нас той силы, что играла в былые дни и небом и землею, собой остались мы. Даже на закате жизни Одиссей не может остановиться. Таков его жребий, такова его жизнь, такова его суть. Сердца героев изношены годами и судьбой, но воля непреклонно нас зовет бороться и искать, найти и не сдаваться.

Подобно тому, как Одиссей не может прекратить скитаться, писатели не могут прекратить дописывать его историю. В его тяге к странствиям есть что-то глубоко человеческое, нечто большее, нежели отдельные человек, чью судьбу изображает Гомер. Ведь он начинает «Одиссею» с того, что хочет рассказать о человеке. Муза, скажи мне о том многоопытном муже… Одиссей – главный герой, олицетворяющий все человеческое. И его неугомонность – это не первый описанный в литературе случай СДВГ. В противном случае он не стал бы фигурой такого масштаба. Одиссей описан как polytropos, «the man of twists and turns», многоопытный и многохитрый – и это гораздо больше, чем просто хитрый лис. Это означает также то, что Одиссей повидал мир, что в его характер заложена тяга к путешествиям. Ведь человеку от природы присуще стремление к новым знаниям и новому опыту. Теория эволюции в этом вопросе весьма однозначна. В 1990-х годах появилась гипотеза, которую назвали «Out-of-Africa» [171] Oppenheimer, S . (2004). Out of Eden. The peopling of the world. London: Constable & Robinson. . Она гласит, что человечество произошло из Центральной Африки, из тех мест, где сегодня находятся Южный Судан и Эфиопия. В наши дни большинство исследователей согласны с этой гипотезой. Археологические и биологические данные ее подтверждают. Африка – наша общая прародина. Около 60–70 тысяч лет назад люди начали мигрировать оттуда и расселились сначала на Ближний Восток, потом в Азию, Австралию и наконец в Европу. Последним континентом, который заселили около 15 тысяч лет назад, стала Америка. Почему люди вышли из Африки? Этому есть несколько объяснений. Судя по всему, планета тогда переживала климатический катаклизм. Человечество едва не вымерло. Вероятно, осталось всего около 10 тысяч особей. Те, у кого имелась тяга к поиску новых мест и ресурсов, сумели выжить. Те, кто встретил катаклизм с железобетонной уверенностью, что в гостях хорошо, а дома лучше, вымерли. Если это правда, то человечество выжило благодаря любопытству и неусидчивости, воплощением которых позднее стал Одиссей. Согласно другой версии, двигателем переселения стала торговля [172] Ridley, M. (2011).The rational optimist. London: Fourth Estate. . Люди искали новые ресурсы и тех, с кем можно было меняться товарами. Судя по всему, приблизительно в это время люди впервые начали обмениваться предметами с кем-то за пределами собственной семьи и племени. Этот обмен положил начало торговле, а торговля в свою очередь положила начало экспансии и дальнейшему развитию. И снова мы видим действие центробежной силы, которая двигала и Одиссеем. Как бы то ни было, выживали те люди, которые готовы были отправиться в путь и исследовать неизвестное. Как ребенок выбирается из уютных объятий матери, чтобы узнать, что интересного есть снаружи, так и во взрослом возрасте нами зачастую движет любопытство. Наша страсть к путешествиям не ограничивается ближайшими окрестностями. Куда ни посмотришь, повсюду они: путешественники и исследователи, беглецы и еретики, Ронья – дочь разбойника и Винт Разболтайло. Блаженны ненасытные, ибо они унаследуют возможности будущего. (См. ил. 32. Уильям Тёрнер, «Улисс насмехается над Полифемом».)

Человек – это синтез необходимого и возможного. По крайней мере так считал Кьеркегор [173] Kierkegaard, S. (2011). Sygdommen til døden. Helsingør: Det lille forlag. – Кьеркегор С. Болезнь к смерти. М.: Академический проект, 2016. . Мы – это соединение всего того неизменного, чем мы являемся, и всего того, чем мы еще можем стать. А как же иначе? Но мы не понимаем самих себя. Представляясь другим, мы описываем прежде всего необходимое: как нас зовут, откуда мы и чем занимаемся. Немногие в этот момент рассказывают о своих планах и надеждах. Кьеркегор же считает, что это не менее важная часть нашего Я. Немногие философы смотрели на человека так оптимистично. Ведь если подумать, наш нереализованный потенциал и наши мечты – это тоже мы? Будущие возможности внушают нам радостные ожидания, но и тревогу. У возможностей есть обратная сторона: они предполагают необходимость выбора. Можно заигрывать с этим выбором, можно забавляться мечтами об иной жизни, но последствия выбора нам не нравятся. Мы готовы думать об этом, хотеть этого, но не готовы сделать реальный шаг. И дело не во внутреннем сопротивлении. Неправы те, кто считает, что человек сопротивляется переменам. Напротив, мы стремимся к ним, иначе мы давно исчезли бы с лица земли. Все дело в страхе потери [174] Nicholson, N. (2000). Managing the human animal. London: Texere. . Вот что нам мешает. Самое трудное в принятии решения – отказ от всех других возможностей. Мы хотели бы получить все и побольше, но выбор означает, что нужно отказаться от чего-то другого. И вот тут-то нам нужна страховка, или по крайней мере расчет вероятности, что выбранное нами новое лучше старого, от которого мы отказались. Кьеркегор пишет, что выбирать – значит стоять на краю обрыва и смотреть в пропасть [175] Kierkegaard, S. (2001a). Begrepet angst. Oslo: De norske bokklubbene. – Кьеркегор С. Понятие страха. М.: Академический проект, 2017. . Головокружение, которое вы при этом ощущаете, – это головокружение выбора. Охватывающее вас беспокойство – это страх. Не болезненный страх диагноза, но экзистенциальный страх, который вы чувствуете, когда натягиваются швартовы. Объект этого страха – ничто, вы боитесь той неопределенности и пустоты, в которую повергает вас выбор. Впереди ждет неизвестный фарватер. Выбор означает возможности, а возможности – это новые знания, новые достижения и перемены. Поэтому страх означает возможность свободы. Мы никогда не бываем более человеком, чем в момент совершения выбора. А отказываясь от совершения выбора, мы отказываемся от привилегии быть человеком.