Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

Когда с итогами эксперимента ознакомились руководители правоохранительных органов по всей стране, многие из них сначала даже не поверили, поскольку по-прежнему свято чтили подход Уилсона. Келлинг вспоминает, как на одном совещании поднялся шеф полиции Лос-Анджелеса и заявил: «Если эти наблюдения и впрямь отражают реальность, значит, в Канзас-Сити вся полиция на службе ворон считает, потому что, уверяю вас, в Лос-Анджелесе все обстоит иначе».

Однако мало-помалу неприятие уступило место согласию. Канзасский эксперимент состоялся в самом начале долгого – двадцатилетнего – периода резкого всплеска преступности во всей Америке, и выводы Келлинга лишь укрепили распространившееся среди стражей порядка чувство растерянности перед непосильной задачей. Когда-то они считали упреждающее патрулирование эффективной профилактической мерой, но вот в Канзас-Сити проверили это воззрение на практике, и оно, увы, оказалось чепухой. Но если патрулирование не помогает, что же тогда поможет? Вот что говорил начальник полиции Нью-Йорка Ли Браун в знаменитом интервью, данном в самый разгар эпидемии крэка, когда копы уже практически готовы были выбросить белый флаг: «Социальные проблемы этой страны настолько значительны, что в одиночку полиция с ними справиться никак не сможет». Браун читал канзасский отчет Джорджа Келлинга, и ситуация представлялась ему безнадежной. «Сколько бы людей в городе ни состояло на полицейской службе, их никогда не будет достаточно, чтобы можно было привычными методами обуздать злоумышленников, – писал Ли. – Нужно, чтобы полицейские постоянно присутствовали везде, иначе вероятность того, что патруль окажется на месте преступления в момент его совершения, ничтожна».

В 1990 г. в Канзас-Сити приехал президент США Джордж Буш-старший. Утро он провел в одном из самых бедных и криминально опасных районов, а затем выступил перед аудиторией, целиком состоявшей из офицеров полиции. Он всячески пытался подбодрить слушателей, однако это ему не удалось. В том году статистика убийств в городе была в три раза выше, чем в среднем по стране. (Забегая вперед, скажу: этот показатель продолжал устойчиво расти и дальше, в 1991–1993 гг.) Так что говорить тут было совершенно не о чем, только воздух попусту сотрясать. Оборвав речь на середине, президент просто стал перечислять ужасные злодейства, творящиеся в Канзас-Сити:

«Ребенок четырех лет погиб от пули во время разборок в доме, где торговали крэком; возле наркопритона застрелен 11-летний мальчик – предположительно, 14-летним охранником; в баре в центре города мать продала младенца за партию крэка; во время пожара, вызванного умышленным поджогом, погибла целая семья, включая престарелую бабушку и трех малолетних детей, – подобные новости вызывают оторопь, ужас, возмущение».

И вот в начале 1990-х, спустя 20 лет после эксперимента Келлинга, власти Канзас-Сити решили попробовать еще раз. Мэрия пригласила молодое светило криминологии, Лоренса Шермана. Подобно Джорджу Келлингу, Шерман тоже получил карт-бланш. Пришло время Канзасского эксперимента номер два. Действительно, почему бы и не попробовать, раз уж ничто другое все равно не помогает?

Лоренс Шерман решил сосредоточиться на огнестрельном оружии. По его мнению, огромное число нелегальных стволов, постоянно находящихся в обороте, не могло не способствовать разгулу в городе преступности. Шерман хотел последовательно опробовать несколько тактик, точно оценить их эффективность, как делал и Келлинг, а затем выбрать лучшую. Он провел совещание с полицейским начальством города. На роль испытательного полигона выбрали патрульный участок № 144 – небольшой, площадью в 0,64 квадратных мили, квартал небогатых частных домов, ограниченный с юга 39-й улицей, а с запада – шоссе 71. Это был типичный район Канзас-Сити начала 1990-х, с уровнем убийств в 20 (!) раз выше среднего по стране. Там ежедневно совершалось одно тяжкое преступление против личности, а ежегодно фиксировалось 24 случая стрельбы из автомобиля. Неудивительно, что треть земли пустовала. За несколько месяцев до появления Шермана некий констебль, патрулируя участок № 144, увидел детей, играющих в баскетбол на проезжей части. Остановившись, он вышел из машины и попросил ребятишек перейти в другое место. В ответ один из мальчиков кинул мяч полицейскому в голову, а двое других набросились на него и затеяли драку. Вот что за район это был.

Первоначальная тактика Шермана состояла в том, что полицейские патрули в течение трех месяцев обходили все домовладения на участке. Они знакомились с хозяевами, проводили беседу о вооруженной преступности и оставляли листовку с номером телефона, по которому можно было бесплатно и анонимно сообщать о незаконном хранении оружия. Первая часть плана прошла как по маслу. Нередко полицейских сопровождал аспирант-криминолог Джеймс Шоу, задачей которого было оценить эффективность программы. Случалось, копы задерживались в доме на добрых 20 минут, общаясь с людьми, к которым до тех пор могли прийти только с ордером на арест. В отчете Шоу восторженно отмечал:

«Полицейские обходили все дома на участке, причем некоторые не по одному разу, и беседовали с местными жителями в дружелюбном тоне, без малейшей угрозы. Хозяева охотно поддерживали разговор и были рады видеть представителей закона, постучавших к ним в дверь. Часто мы слышали фразы вроде “Ну, наконец-то! Давно уже пора было предпринять что-нибудь в этом роде!” или “Слава богу! А то мы уж и не чаяли вас дождаться!”».

В итоге 88 % тех, с кем побеседовали таким образом, пообещали позвонить на горячую линию, если вдруг увидят где-то оружие. И сколько было звонков – после трех месяцев разговоров и посещения 858 домовладений? Два. И оба – об оружии в другом районе.

Проблема, как вскоре стало понятно, заключалась вовсе не в том, что люди с участка № 144 принципиально не желали сотрудничать с полицией. На самом деле они хотели помочь, да вот только никогда не покидали своих домов. «Тут у нас уже что-то вроде Бейрута», – заметил один из жителей района. Ну а если вы так боитесь, что даже не выходите со двора, то каким образом сможете узнать, у кого из соседей есть оружие? Шоу писал:

«Как и обитатели многих других неблагополучных районов, эти люди в собственных домах уподобились животным в клетках: решетки на окнах, причем не только первого этажа, стали нормой. Но еще больше удручало другое: практически всюду опущенные жалюзи и плотно задернутые шторы, полная отгороженность от внешнего мира. Старики запирались в домах и никуда не выходили. Жизнь снаружи они только слышали, и звуки ее то и дело напоминали военные действия. Но видеть они ничего не могли».