Элизабет Лукас - Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Ничто не способно устыдить и вразумить обидчика сильнее, чем любовь, восторжествовавшая над ненавистью.

Да, мы имеем полное право защищаться. Но подрыв ценности, связанный с неприятием нашей личности другим человеком, не идет ни в какое сравнение с теми новыми ценностями, которые мы создаем, превозмогая собственное самолюбие и защищая принцип братских отношений между людьми. Самозащита не только ради себя, но и ради того, кто на нас нападает, – это и есть наилучший способ избавления от страданий.

Недавно один пациент спросил меня: а как же быть, если обидчик исчез из моей жизни и самозащита бесполезна? Для ответа на этот вопрос приведу короткий диалог из своей врачебной практики.

Семидесятилетний пациент: Когда я был ребенком, отец сурово обходился со мной, иногда даже бил. И как же я его боялся!

Я: Вы простили отца?

Пациент: Не знаю. Наверное, он не мог поступать иначе. Мой отец был вспыльчивым человеком, быстро выходил из терпения, а я в детстве не отличался ловкостью и сообразительностью. Это его раздражало.

Я: Ну, не так-то все просто. Пусть ваш отец был вспыльчив, но выместить свой гнев на маленьком сыне или воздержаться – это как-никак зависело от его решения. Наверняка он мог бы лучше держать себя в руках, просто его решения были неправильными. И вот эти неправильные решения вам и нужно простить – и таким образом примириться со своим детством.

Пациент: Вы так считаете? Но как я могу это сделать?

Я: Когда в следующий раз придете на могилу отца, поговорите с ним. Скажите ему примерно так: дорогой отец, благодарю за то, что ты дал мне жизнь, и за все твои заботы обо мне. К сожалению, иногда ты бывал со мной слишком строг. Твой гнев и твое рукоприкладство были несправедливы. Я долго страдал от этого. Но ты должен знать, что все мои обиды остались позади, я справился со своей жизнью и не держу на тебя зла. По мне, все нормально, я тебя простил.

Пациент последовал моему совету и испытал большое облегчение. Во время своего следующего визита ко мне он рассказал, что долго плакал на могиле, но теперь отец мирно покоится «в земле», а «на земле» расцветают цветы и царит умиротворение. Теперь ему уже не придется повсюду таскать за собой свои детские страдания…

Самую большую враждебность и неприязнь к человеку проявляет смерть. Бренность существования – это очень болезненная проблема, о которой мы обычно стараемся не думать, вытесняя ее в подсознание. Сначала нас, не спрашивая нашего согласия, вселяют в жизнь, а потом, когда мы более или менее с этой жизнью освоились, выпроваживают из нее – иногда деликатно, а иногда и весьма бесцеремонно.

Есть ли в этом смысл? Все выглядит так, будто человека вынуждают войти в некую комнату, но не успеет он оглядеться, как уже должен уйти. Довольно удручающая картина.

Но что, если ему приказали войти в эту комнату не просто так? Что, если там его ждет какое-то важное дело, уладить которое своим особым и неповторимым способом может только он, и никто другой? Что, если его уход связан с выполнением персональной задачи, с зачтенным вкладом в историю сотворения мира? Тогда его недолгое пребывание в данном пространстве имело бы больше смысла. Тогда его вызов из небытия воспринимался бы как акт доверия к его возможностям и был бы не менее значителен, чем его отправка обратно в небытие, подразумевающая благодарность за все его свершения. Не правда ли – интересная точка зрения?

Чем-то она напоминает позицию депутата из старого анекдота. XIX век, где-то на Среднем Западе Америки заседает парламент. Внезапно происходит солнечное затмение. Испуг собравшихся грозит перерасти в панику, все боятся, что вот-вот наступит конец света. И тут один депутат говорит: «Друзья, есть только две возможности. Либо нас ожидает Второе Пришествие Господа – и тогда лучше бы Он застал нас за работой. Либо Он не придет – и тогда нет никаких причин прерывать наше заседание».

Я вспомнила этот анекдот, когда отвечала на письмо молодой девушки по имени Лора. Это был крик души: лучшая подруга ее предала, отец мало интересовался ее делами, мать вообще жила где-то в другом месте, и в довершение всего любимая учительница тоже отдалилась от нее. Суть письма сводилась к следующему: «Никого не было рядом, когда мне понадобилась помощь. Поэтому я хочу покончить с собой».

В ответ я написала: «Дорогая фройляйн, если вы это сделаете, ваша фраза „Никого не было рядом, когда мне понадобилась помощь“ перестроится и однажды зазвучит так: „Фройляйн Лоры не было рядом, когда миру понадобилась ее помощь“.» К счастью, после этого аргумента девушка от мысли о самоубийстве отказалась.

И страху смерти, и желанию смерти мы должны противопоставить свою готовность выполнить задачи, поставленные перед нами жизнью, сделать комнату, в которой мы очутились, чуть-чуть светлее и красивее. Определять и направлять нашу жизнь должно не то, что мы получаем, а то, что мы сами отдаем. Тогда с окончанием наших дней все наши свершения перейдут в вечность, где уже никакие силы не смогут их разрушить.

Как-то раз на кладбище мне попалась на глаза одна старая эпитафия, и я поразилась ее мудрому смыслу:

«Здесь» человека, конечно, нет, у него теперь другое местопребывание – комната в вечности, возможно, та самая комната, которую он всю жизнь наполнял и украшал своими делами.

Только у человека, который не замечает «целеполагающего характера жизни», как говорил Франкл, могут быть причины бояться смерти или, наоборот, желать ее из страха перед жизнью. Тому, кто живет впустую, уготована пустота, тот, кто ни за что не отвечает, не получит ответа.

Но если человек воспринимает жизнь как шанс внести свой персональный вклад, а смерть – как торжественный момент передачи-приемки этого вклада, то страдание, связанное с неизбежностью смерти, трансформируется у него в радость от сознания неразрушимости осуществленного смысла. Потерю ценности жизни ему с лихвой компенсируют те новые ценности, которые появились в мире благодаря его усилиям при решении жизненных задач. Красноречиво и глубокомысленно сформулировал эту мысль патер Берчи из Цюриха. Его размышления о смерти начинаются такими словами: «Внутри скрипки было написано:

Возможно, и с нами, людьми, происходит нечто похожее.

Однажды ко мне на консультацию привели ребенка, девочку. Недавно ей исполнилось шесть лет, впереди было начало школьной жизни. Дальние родственники, временно приютившие девочку, искали для нее подходящих приемных родителей. Дело в том, что эта малышка была единственной оставшейся в живых после ужасной автомобильной катастрофы, в которой погибли ее родители и два брата. Девочка была напугана и подавлена, и ее привезли ко мне в надежде, что я найду нужные слова утешения.