Аугусто Кюри - Тренировка эмоций. Как быть счастливым

Многое из того, что мы думаем о жизни, социальных отношениях, любви, уважении к правам человека и тайнах бытия, связано с учением, которое Он распространял. Он перевернул мир вверх тормашками. Даже самый ретивый атеист, если он свободен от предубеждений, не сможет не восхититься Его учением.

Он пошел против религиозной логики своего времени. Многие религиозные лидеры ждали Его благородного Рождения. Это было бы самое великое рождение в истории. Они ожидали, что кто-то очень великий будет рожден в огромном дворце, в среде самых просвещенных людей того времени. Но Он был рожден в хлеву, Он вошел в мир простейшим способом. Его легкие открылись, чтобы вдохнуть аромат забродившего навоза.

Он отказался от школы культурных людей и предпочел Школу Жизни. В этой школе Он был Мастером мастеров. Он знал, как с чарующей мудростью пройти через социальный хаос, боль, отвержение и нужду. Когда Он начинал говорить, всех поражали Его интеллект, красноречие и способность аргументировать. Он не имел никакого желания сидеть на удобном троне и не избегал работы. Он скрывался в обличье плотника.

В то время как палящее солнце жгло его лицо и слышались звуки ударов молотка, Он создавал карту человеческой души. Он мог заглянуть за занавес поведения и понять то, что кроется за реакцией каждого человека. Никто не превзошел Его в знании переулков души и тропинок эмоций. По способности интерпретации человека Он намного превзошел великих мыслителей-психологов. С мастерством плотника, творящего жизнь, Он своими руками вырезал по дереву и высекал на камне человеческих эмоций.

Он пошел также против общепринятой политической логики. Он полностью изменил привычное представление об отношении человека к власти и могуществу. Он продемонстрировал, что обладает могуществом, как никто другой во все времена, но не любил показывать это. Он совершал удивительные чудеса, ослепительные с точки зрения современной медицины, но, к удивлению людей, которым Он помог, просил их не сообщать никому о том, что Он сделал. Его этика противоречила нашим парадигмам. Мы любим хвастаться нашими подвигами, Он же предпочитал скрывать их.

Власть имущий всегда хотел стать Богом, но Этот единственный, Который мог бы считаться богом, настаивал, чтобы Его называли «сын человеческий». Мастер Эмоций желал оставаться незамеченным, ценил друзей, а не поклонников, аплодирующих Ему. Он унимал боль у всех на Своем пути, но не у Себя. Величие этого Мастера было не в Его могуществе, а в том, что Он не использовал этот дар для собственной выгоды. Можно было ожидать, что человек, обладающий такой силой, будет заставлять людей идти за ним. Но вопреки логике власти. Он никогда никем не управлял. Он демонстрировал, но не навязывал свои идеи, В атмосфере того времени обычные красноречивые призывы звучали как: «Изучайте меня...», «Придите ко мне...» Если кто-то хотел следовать за кем-то, он был обязан принять его приглашение и с этого момента полюбить его. Только некто очень великий и знающий себе цену был способен оставить людям полное право любить или отвергать его. Мастер Эмоций жил и преподавал людям самые возвышенные уроки свободы.

Всякий раз, когда мы заставляем следовать за нами даже наших детей, когда мы управляем их поведением, мы не учим их принимать сознательные и свободные решения. Сильный воспитывает свободу, а слабый морит ее голодом. Мастер Жизни обучил человека свободе эмоций и способности сознательно принимать решения.

Он пошел и против социальной логики. Человеку хочется, чтобы весь мир оказался у его ног. Даже те, кто чувствует себя униженным, подсознательно скрывают гордость под личиной покорности. Они стремятся к тому, чтобы чувства их притупились и унижение не приносило им столько страданий.

Он пошел против болезненной погони за славой. Его необычные жесты и вызывающие речи делали Его все более известным. Это нельзя было скрыть. Но Он презирал известность, поскольку искал поддержки простых людей и удовольствия в малых вещах.

Он не был неприкосновенным. Его можно было критиковать, и Он терпеливо выслушивал критику. Его могли оскорблять, Он не осуждал противников, но и не отказывался от Своих представлений. Люди могли бы считать Его врагом, но Сам Он не имел врагов. Он не забивал Свою душу социальным мусором. Он был свободен в той сфере, в которой мы легко попадаем в заточение.

Мастер Жизни знал, как защитить Свои эмоции, поскольку никогда не реагировал без размышления. Он давал блестящие ответы в запутанных ситуациях. Там, где Он подвергался риску смерти и только отчаянная реакция могла Его спасти, Он реагировал с предельным спокойствием. Страх не входил в словарь Его жизни.

Все университеты используют тысячи философских, психологических и социологических идей, чтобы воспитать учеников в духе солидарности, терпимости и безоговорочного уважения к правам человека, но не всегда преуспевают в этом. Мастер мастеров, используя феномен молчания, тренировал эмоции учеников так, чтобы они смогли понять то, что редко удается преподать словами.

Он мог бы пожелать, как все римские императоры, чтобы люди распростерлись у Его ног. Но Он сам преклонялся перед людьми. Он брал полотенце, чашу с водой и молча начинал мыть ноги своих необразованных и упрямых учеников. Его уникальный жест означал много больше, чем просто скромное поведение: Он выражал высшую степень эмоционального обучения. Одной такой процедурой Он заменял тысячи уроков.

Никогда еще не было другого человека, который обладал бы такой же способностью проникнуть в глубины человеческой души и изменить маршруты эмоций. С Его помощью необразованные люди становились поэтами жизни.

Я был, вероятно, намного более критичным атеистом, чем Маркс, Ницше и Сартр. Я исследовал индивидуальность Христа, последовательно анализируя, не мог ли Он быть просто плодом человеческого воображения. Я изучал Его в рамках моей области исследования. Я тщательно анализировал логику, последовательность, пределы и область влияния Его мыслей и реакций. Я исследовал детали Его поведения, выискивая их между строк в Его биографиях, называемых евангелиями. Я анализировал детали Его поступков, описанных в нескольких переводах, на которые авторы Его биографий и богословы особо не обращали внимания.

Вывод, к которому я пришел, был удивительным. Теперь я абсолютно убежден, что человеческому воображению невозможно создать индивидуальность такого типа. По моему мнению, самое большое свидетельство Его реальности состоит не в археологических находках и не в существовании старинных рукописей, но в сложных переплетениях ткани Его индивидуальности.