Алексей Рощин - О «дедовщине»: взгляд социального психолога

Как уже отмечалось в главе, посвященной «солдатской Я-концепции», в армейской тотальной ГПЧ солдат вынужден выстраивать свою самоидентификацию практически «с нуля». Первичных оснований для самоидентификации ГПЧ оставляет немного: происхождение (откуда пришел в ГПЧ) время попадания (или период пребывания) в ГПЧ и национальность — то есть все то, что не удается отобрать у призывника вместе с его гражданской одеждой на городском сборном пункте. Надо только уточнить, что солдатская масса «нутром» различает ГПЧ и ОПЧ (то есть свое армейское подразделение — группу — и собственно армию как таковую), и потому «дедовская» классификация идет, как правило, именно от времени попадания в ОРГАНИЗАЦИЮ, то есть в саму армию.

Если «деда» переводят из подразделения, в котором он прослужил 1,5 года, в другое — то, как правило, и в этом его новом подразделении он все равно будет считаться «дедом» и иметь все привилегии «деда» — несмотря на то, что для данной ГРУППЫ он, формально говоря, новичок…

На классификации, построенной на критерии «времени пребывания в ОПЧ», мы уже останавливались достаточно подробно в предыдущих главах. Как самая мощная и понятная для члена ОПЧ, она используется и контролирующими, и исполняющими членами ОПЧ в качестве основы для неформальной иерархии, функция которой

а) поставлять кадры «надсмотрщиков» для функционирования системы принуждения

б) обеспечивать «временную перспективу» для членов армейских ГПЧ

Однако многочисленные свидетельства отслуживших солдат и сержантов показывают, что, как правило, помимо собственно «системы дедовщины» в армейских подразделениях часто действуют некие неформальные внутригрупповые объединения (или, используя термин из социальной психологии, КЛИКИ) на основе или одинаковой нацпринадлежности, или на основе общего происхождения из одного города/области/района. Такие подгруппы и называются "землячества».

Порой эти объединения могли носить даже трансгрупповой характер: скажем, азербайджанцы из разных подразделений одной части в советской армии или осетины из разных подразделений в российской армии могли объединятся для помощи членам одноименной клики в одном из подразделений (чаще всего — для наказания обидчика или обидчиков).

Для нас было бы особенно интересно проследить, каким именно образом взаимодействуют «дедовская» неформальная иерархия и различные «землячества» в жизнедеятельности армейских ГПЧ.

Первый вопрос, возникающий «из общих соображений» — а почему вообще мы решили, что «дедовская иерархия» и землячества должны как-то влиять одно на другое? В конце концов, «дедовщина» — это общий механизм принуждения для всей ГПЧ, имеющий при этом отношение ко всем без исключения членам ГПЧ (ведь каждый самим фактом своего появления в ГПЧ получает тем самым место в «дедовской» системе координат, негласный кодекс поведения и одновременно — вектор своего будущего движения по иерархии); а что есть землячество на этом фоне? Не более чем некое объединение нескольких членов группы «по интересам», повод для ностальгических совместных воспоминаний (видимо, перед отбоем), в духе «А помнишь нашу улицу Весеннюю?..»

Отнюдь. В виде клики «по интересам» землячества просто не воспринимались бы никем из отслуживших в качестве значимого фактора их казарменной жизни. Суть дела, оказывается, как раз в порой удачных попытках «землячеств» активно позиционировать себя относительно «дедовской иерархии» и расчистить себе внутри нее (и ЗА СЧЕТ нее) немного «жизненного пространства».

Более того: анализ имевшихся в моем распоряжении интервью как раз показывает интересный факт: как раз «землячества», о которых собеседник считал необходимым упомянуть — это те, которые СУМЕЛИ отстоять себя против системы «дедовщины»; «землячества» же в качестве именно «объединения по интересам», но никак при этом не отраженные в «дедовской» иерархии — практически не упоминаются.

«Землячества» бывают разные. В Советской Армии, ввиду ее значительно большего национального многоцветья, собственно национальных «землячеств» было больше: респонденты рассказывали и о «кавказских» (аварцы, осетины, ингуши, кабардинцы etc.), и о закавказских (армяне, азербайджанцы, грузины etc.), азиатских (туркмены, таджики, узбеки etc.).

В Российской Армии, понятно, многоцветья поубавилось: только «кавказские» остаются, как прежде, во всем великолепии; а вот с прочими беда. Периодически то в том, то в ином подразделении отмечаются собственно «землячества» — скажем, «орловцы» (выходцы из Орла и области), «екатеринбургцы» (соответственно) и т. п. «Городские» и «областные» землячества, как правило, менее устойчивы: их хватает на 1-2-3 призыва, а далее «дедовство» размывает и поглощает казавшийся незыблемым монолит «земель».

При анализе всех интервью как советского, так и российского периода обычно бросается в глаза поразительное отсутствие в списке называвшихся «землячеств» собственно РУССКИХ. Право, на первый взгляд создается ощущение, что русские — это чуть ли не единственная нация сначала в Советской, а затем и в Российской армии, участники которой «неспособны к землячествам».

Это обстоятельство достаточно общеизвестно; факт отсутствия «русских землячеств» в армии, пестрящей, как правило, самыми разными «землячествами», настолько красноречив, что часто осознается мыслящими выходцами из армейских ГПЧ самостоятельно без всяких специальных исследований. Многие делают из него весьма печальные выводы о некоем присущем всей «русской нации» «вывихе», «неспособности к солидарности», «неумении объединяться» и т. п. Однако более содержательный анализ, на мой взгляд, показывает, что для подобных выводом нет никаких оснований.

Для понимания этого достаточно осознать и сопоставить уже известные нам факты: первое — что основная иерархия в ГПЧ «дедовская» и является по своей функции иерархией принуждения; второе — что «землячества» внутри ГПЧ возникают прежде всего и главным образом как инструмент противостояния членов «землячеств» внутригрупповой системе подавления и принуждения.

Добавим сюда и третье, совсем уж несомненное обстоятельство, связанное с демографией: известно, что в современной РФ доля русского населения составляет более 80 %. Для населения СССР процент русских был меньше, но все ж превышал 50 %. И при этом ПРИЗЫВНАЯ армия, как ей и положено, в целом отражала и отражает национальный состав населения страны…

Отсюда вывод, что «русское землячество» в армейских подразделениях российской армии просто неспособно возникнуть, так как в этом случае в системе возникнет слишком большой дефицит «исполнительного элемента». Если в системе будет слишком много «надсмотрщиков» или вовсе «дедов», армейская ГПЧ окажется просто не в состоянии выполнять возложенные на нее функции; другими словами — станет неуправляемой.