Гельмут Фигдор - Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.

Подобные социальные противоречия становятся в глазах индивида показателем собственной несостоятельности, а конфликт между личными потребностями и родительской ответственностью у большинства матерей и отцов вызывает тяжелое чувство вины и непоправимой жизненной неудачи.

Социальные конфликты по отношению к общепринятым нормам порождаются прежде всего конкуренцией между антагонистическими общественными силами и идеологиями. Интересно, что ребенок попадает в роль жертвы, собственно, не по воле общественных интересов, выступающих против развода, а скорее по воле науки с ее многочисленными психологическими исследованиями о тяжелом психическом страдании, которое приносит детям развод. Не становится ли тогда действительно неизбежным вопрос выбора, которым вынужден задаваться собирающийся развестись родитель: «Я или мой ребенок»? И не декларируется ли тогда развод как решение, направленное принципиально против интересов детей! А если взглянуть еще и на исследования, касающиеся долгосрочных последствий развода, то с педагогической точки зрения развод кажется делом абсолютно безответственным!

Так ли это на самом деле? Правомерны ли подобные выводы, сделанные на основе подручных материалов исследований?

Выводы, сделанные из эмпирически-психологических исследований, посвященных исключительно непосредственным симптомам и трудностям «разведенных» детей, – безусловно, нет! Поскольку развод, как уже упоминалось, хотя и заставляет ребенка страдать, но автоматически еще не означает, что его будущая жизнь окончательно разрушена. Конечно, исследования школьных и профессиональных успехов детей, кажется, явно говорят против развода, но на самом деле данные теоретические заключения, сделанные на основе эмпирического материала, не достаточно надежны. Так в чем же дело? В упоминаемых исследованиях выводы о «последствиях развода» происходят из сравнения детей разведенных родителей и детей из так называемых «безупречных» семей. Но это сравнение ни в коей степени не отражает истинной жизненной ситуации: едва ли какой мужчина или какая женщина могут себя спросить: «Следует ли мне развестись или продолжать жить в счастливом браке?». Вопрос, скорее, звучит так: «Следует ли мне развестись или продолжать жить в этих невыносимых условиях и постоянных скандалах?». Если в этой ситуации в интересах детей попытаться реально оценить вопрос сохранения брака, то следовало бы обратиться к совсем иному сравнению, а именно с научной, психоаналитической точки зрения сравнить судьбы детей разведенных родителей с судьбами детей, растущих в конфликтных семьях.

Мне не известно ни одного методически надежного исследования по данному вопросу [75]. На основе клинического опыта можно, тем не менее, сделать вывод, что сравнений подобного рода следовало бы избегать. Но есть и другое для этого основание. Бывает, что и счастливая семья внезапно разрушается, например, если один из супругов вдруг сильно влюбляется и уходит из семьи. Но чаще, конечно, процесс развода длится месяцы, а то и годы, полные напряжения и конфликтов. Из психологических исследований [76], пытающихся установить связь между долгосрочными последствиями развода и психодинамически важными факторами жизненной истории, нам известно, что долгосрочные последствия развода указывают не просто на переживание ребенком разлуки, а прежде всего на конфликтную атмосферу в семье, существующую порой долгие годы до развода. Именно эта атмосфера и оказала на его развитие столь негативное влияние [77].

Есть и другие аргументы против морального осуждения развода. А именно нам известно, что самую большую тяжесть для ребенка в ситуации развода представляет собой конфликт лояльности, в который он попадает, когда папа и мама ссорятся друг с другом. Иными словами, не развод сам по себе приводит ребенка к губительным (для его дальнейшего развития) последствиям, а тот развод, который не полностью завершен, то есть по сути дела «неудачный» развод. Есть и ещё одно обстоятельство, о котором мне хотелось бы напомнить: хотя счастливые родители и не обязательно всегда являются хорошими родителями, но несчастные родители просто не могут быть таковыми. Отказ ради ребенка от шанса освобождения от неудачного супружества и, может быть, от шанса обрести, наконец, счастье в новом браке означает принесение в жертву ребенку своей жизни и самого себя как мужчины или как женщины. Но такую жертву не в силах оправдать ни один ребенок. Эти родители волей-неволей бессознательно ждут от детей возмещения хотя бы части принесенного им в жертву собственного счастья: ребенок должен быть теперь всегда послушным, умным, добиваться успеха, он должен быть верным и благодарным и т. д. Я не хочу сказать, что в подобных желаниях есть нечто предосудительное – кто их не испытывает? – проблема заключается в том, что для родителей, пожертвовавших собой ради детей, любой кризис, связанный с детьми, то есть возможное неисполнение их заветнейшего желания, становится совершенно невыносимым, как если бы вдруг разрушилась их последняя жизненная надежда. Тогда любой конфликт между родителями и детьми приводит к тому, что родители вообще начинают сомневаться в смысле собственной жизни: «Ради чего отказалась я от своего счастья?», «Что мне теперь делать?». Это, конечно же, не может не оказать влияния на отношения родителей и детей; в родителях появляется страх, страх перед неисполнением их высоких ожиданий, а это значит – страх перед детьми; в них снижается терпимость по отношению к недостаткам и вообще к свойствам своих детей, например, к стремлению ребенка к автономии; отсюда может вырастать общее непонимание между родителями и детьми. Если же необходимость чрезмерного приспособления требует от ребенка большой подчиненности или провоцирует чрезмерное уважение, конфликтная спираль неизбежно раскручивается дальше. И тогда, чаще всего в глубине души, ребенок начинает считать себя полным неудачником.

Наконец, существуют еще два простых психологических аргумента, отвергающих противоречие между счастьем родителей и счастьем детей. Первый относится к способности родителей проникнуться своими детьми, которая, несомненно, является важнейшим условием хорошего, то есть удавшегося воспитания [78]. Каждый из нас в той или иной степени обладает способностью проникаться проблемами другого человека, но каждому также известно, что такое удается не всегда, а именно способность к проникновению возрастает в те моменты, когда ты сам чувствуешь себя уравновешенным и счастливым. Тогда возрастает и твое желание благополучия другому человеку. Неудовлетворенность, упадок сил или агрессивное напряжение нередко уничтожают в родителях способность прочувствовать нужды ребенка. И второй аргумент: отец и мать, хотят они того или нет, являются для ребенка моделью его становления, его собственной жизни. Дети идентифицируют себя с родителями и на основе своих впечатлений о них создают образы (сознательные и бессознательные), которые становятся моделью собственного Я; они усваивают их представления о ценностях и нормах, некоторые свойства их характеров, типичные образцы поведения и т. д. Как отразится на душевном развитии ребенка ориентация на постоянно недовольных собой и миром людей? Я думаю, наш долг не только перед самими собой, но и (прежде всего) перед нашими детьми, – позаботиться о том, чтобы у них были родители, которые умели бы радоваться жизни.