Аллан Фромм - Способность любить

Ошибка, которую мы постоянно совершаем в родитель­ской любви, заключается в том, что мы постоянно попада­ем в ловушку собственных ожиданий. Мы не торопимся пересматривать ожидания в свете реальности.

Большинство мужчин и даже многие женщины ежедневно пересматривают свои ожидания относительно рынка цен­ных бумаг, когда читают утренние газеты. Бизнесменам приходится постоянно пересматривать свои ожидания уров­ня цен и продаж и прибыли, иначе у них вскоре начнутся неприятности. Наш брак выдерживает пересмотр романти­ческих представлений о любимых и принятие вместо них реальности: мы видим партнера таким, каков он на самом деле, а не каким мы его воображали.

Но когда дело доходит до детей, умение пересматривать свои представления и ожидания нам изменяет. Образ ре­бенка складывается у нас задолго до его рождения, и раз­вертывание новой индивидуальности происходит очень по­степенно. Полностью готовый продукт может появиться, когда мальчику или девочке исполнится двадцать, двадцать пять или даже тридцать лет. И все это время мы продолжа­ем нянчить свои ожидания, надеемся, что ребенок будет соответствовать нашим мечтам. Если речь идет о ребенке, мы не позволяем проверке реальностью свести нашу мечту на землю. Пока ребенок остается ребенком, он все еще раз­вивается, он незавершен.

Или нам так кажется. Если бы мы позволили себе лучше узнать своего ребенка, его врожденные способности стали бы очевидны очень рано, хотя потенциал мог бы раскрыть­ся в будущем. Возьмем крайний случай. Если у нас чудо- ребенок, мы обнаружили бы это очень быстро. И если у нас есть хоть какое-то представление о том, каково воспиты­вать исключительно одаренного ребенка, мы были бы бла­годарны за то, что наш ребенок нормальный, чтобы не го­ворить средний.

Если мы ждем, что ребенок даст нам возможность гор­диться собой, соответствуя заранее созданному нами обра­зу, мы, скорее всего, испытаем разочарование. Он может однажды удивить нас и заставить гордиться собой, но обычно совсем не так, как мы планировали. А тем временем мы терзаем его и себя, пытаясь сделать таким, каким он не мо­жет быть, и не замечаем, каким он становится в реальности. При этом мы лишаем себя удовлетворения родительской любви, а у ребенка можем навсегда выработать низкую са­мооценку.

Вред от нереальных ожиданий начинается в первые же месяцы в вегетативных заботах о ребенке. Мы ожидаем выдающихся результатов и заставляем ребенка есть лучше, раньше приучаться к туалету, спать не просыпаясь всю ночь раньше, чем это делают дети соседей и родственников. Когда он отправляется в школу, мы усиливаем давление на него, потому что теперь он действует в обществе других людей, где существует конкуренция.

Некоторые отцы покупают сыну бейсбольную перчатку, когда ребенок еще в пеленках, и, если мальчик в десять или двенадцать лет все еще не играет в бейсбол, такой отец ис­кренне разочарован сыном. Конечно, мальчику в Америке трудно вырасти, не И1рая в бейсбол, но многие совершенно здоровые мальчики остаются к этой игре равнодушными. Они предпочитают теннис, или велосипед, или плавание. Или их вообще не интересует спорт и спортивные соревно­вания, они увлекаются электроникой, историей или меха­никой. Главное, чтобы ребенок чем-нибудь заинтересовал­ся, а для нас, родителей, главное — интересоваться ребен­ком, какими бы ни оказались его вкусы. Если мы можем разделить его интересы или он — наши, мы можем считать, что нам повезло.

Если в других отношениях мы должны проявлять мень­ше внимания, то в одном хорошо бы проявлять больше — больше внимания к самому ребенку. Мы сильно влияем на ребенка в ходе его развития, мы его, по существу, форми­руем и не можем действовать иначе. Но мы можем избе­жать перегиба. Точно так же, как нам необходимо понять ценность желаний ребенка, его индивидуальных потребно­стей в еде, сне, так же нам необходимо понять его индиви­дуальность и во всех остальных отношениях. Мы снизим напряжение родительской любви, если позволим раскрыться реальному ребенку и будем извлекать все возможное из того, каков он на самом деле, а не из того, каким мы хотели бы его видеть.

Мы уже отмечали, как лучше чувствуем себя с людьми, насколько лучше они нам кажутся, когда мы вместе хоро­шо проводим время. А часто ли мы хорошо проводим вре­мя с собственными детьми? Если бы мы могли просмотреть день за днем, то результат оказался бы печальным.

Из чувства вины, неуверенности в себе, из сознания всех реальных или воображаемых своих недостатков как родителей многие их нас становятся исключительно пре­данными детям. Если мы не проводим с ними время, то постоянно о них думаем, говорим о них с друзьями, тре­вожимся за них.

В добрые старые дни, до появления современной дет­ской психологии, у родителей существовало оправдание на­следственностью. Ребенок просто «таким родился». В каж­дой семье существовал какой-нибудь несчастливый или непокорный родственник, в кого «пошел» ребенок. Со вре­мен фрейдистской революции родителям кажется, что каж­дое слово, которое они произносят, каждый их поступок обладают волшебной властью внести добро или зло в раз­витие ребенка. Родители бояться хоть на мгновение по­вернуться к нему спиной: как бы не случилось чего-то непо­правимого.

Очевидно, как взрослые мы не можем проводить все вре­мя с ребенком, не испытывая скуки, хотя бы только из-за разницы в возрасте, если не по другим причинам, ребенок не может реагировать на нашем уровне, а нам надоедает опускаться на его уровень. А если мы слишком тревожимся и думаем о нем, когда мы не с ним, мы немного радости принесем в то время, которое с ним проводим.

Если бы мы менее серьезно относились к своим роди­тельским обязанностям, мы могли бы хорошо проводить время с детьми. Мы не чувствовали бы необходимости реа­гировать на каждое его отступление от хорошего поведе­ния. Не приводили бы ребенка в смятение, мгновенно пе­реходя от доброты и ласки к гневу и наказаниям. Мы могли бы смягчать отношения любезностью — мы могли бы быть вежливыми с собственными детьми! Если бы мы со взрос­лыми обращались так, как обращаемся с детьми, то у нас не было бы ни одного друга.

Вежливость полезна в отношениях с ребенком. Нам труд­но быть вежливыми с маленьким существом, на которое мы всегда смотрим сверху вниз: в нашей культуре принято уважать размер. Нам приходится заставлять себя говорить «спасибо» и «пожалуйста» малышу. Мы говорим так, когда стараемся приучить ребенка к вежливым формулам, но де­лаем это неловко. Но насколько мы действительно с ним вежливы? Мы говорим, что хорошие манеры приходят из­нутри, из уважения и сочувствия к окружающим. Но если мы постоянно настороже, постоянно помним о том, что мы формируем личность ребенка, если мы нянчимся с ним до самого подросткового возраста, нам трудно его уважать.