Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Лишь признав, что такова природа любой религии, мы наконец начнем понимать иррациональные притязания, регулярно исходящие от религиозных учреждений. Уверенность в том, что ты обладаешь конечной истиной, дает чувство комфорта. Вот почему у религиозных систем вошло в привычку делать вид, будто они говорят от имени Бога и уже в силу этого спорить с ними нельзя. По той же самой причине любая религиозная система настоятельно изгоняет или даже убивает несогласных, глуша любые альтернативные голоса.

Я уже отмечал в главе 20 и повторю здесь: ни одна религиозная система человечества никогда не искала истину; она всегда в первую очередь искала безопасность. И религию следует понимать как еще одно средство приспособления, сознательно созданное людьми во имя чувства безопасности в крайне опасном мире.

Понимание того, что значит быть наделенным самосознанием человеческим существом, требует огромного мужества. Нелегко жить с чувством невыносимой тревоги, которой отмечена человеческая жизнь. Поэтому-то мы почти неизбежно религиозны. Религия удовлетворяет самую отчаянную, хроническую потребность нашей души и прочно удерживает в своей хватке нашу жизнь. Однако самовнушение не имеет ничего общего с реальностью. Факт: религия в ее традиционном виде никогда не могла обеспечить подлинную безопасность. Она давала лишь ее иллюзию. Религия по большей части и правда служила «опиумом для народа» [80] Цитату приписывают Карлу Марксу, хотя и не в точной форме. . Именно потому предложить видение Иисуса для неверующих – значит дать им возможность создать альтернативный путь к святости.

Поистине захватывающее исследование – рассмотреть отношение Иисуса к религии и системе веры, взлелеявшей его собственную жизнь. Он раз за разом ломал религиозные барьеры, стремясь призвать людей к новой человечности и даже ввести их в присутствие Бога, столь очевидное в полноте его собственной человеческой природы. Все, что налагает на людей ограничения, все, что учит их ненавидеть, отвергать или унижать других, не может исходить от Бога. Именно об этом Иисус говорил тысячью способов. Именно поэтому он представлял такую угрозу для религиозных лидеров своего времени.

Самый ранний евангельский портрет Иисуса – портрет проникнутой Богом, но вместе с тем полностью человеческой жизни. Иисус довольно свободно относился к обеспечивавшим безопасность религиозным нормам. Для него Бог не был частью системы безопасности. Бог был связан со смыслом человеческого бытия. Именно Бог позволял ему при необходимости отложить в сторону религиозные заповеди, если те препятствовали поискам человеческой цельности. Иисус был ориентирован на жизнь, говорят нам его последователи. Большая часть его учения носила праздничный, радостный характер. Он часто посещал пирушки и званые обеды. В нем была тяга к жизни. Теперь я рассмотрю его отношение к религии в том виде, как оно отражено в Евангелиях. Это поистине увлекательно.

Иудаизм учил Иисуса: моральные законы окончательны, и если ты их нарушаешь, то должен понести предписанное наказание, чтобы гнев Бога не пал на всю общину. Такой менталитет рождает чувство внешней праведности и склонность к яростному осуждению и ведет к появлению в общине людей, считающих себя проводниками Божьей воли. Однако он не может ни вызвать любовь, ни сделать жизнь богаче. Как же Иисус справляется с этим менталитетом? Достаточно прочитать Евангелия, чтобы понять: он расширяет его границы, переступает религиозные барьеры и призывает других за собой.

Религия по большей части и правда служила «опиумом для народа»

Начну с истории женщины, пойманной в прелюбодеянии, встречающейся только у Иоанна (8:1–11) [81] В кругах исследователей Нового Завета идут дебаты насчет авторитета и даже места этой истории: в древних рукописях она, по-видимому, кочует из одного Евангелия в другое. Однако меня это не особенно беспокоит: я сомневаюсь в историчности очень многого из того, что приписано Иисусу. И все же эта история отражает портрет Иисуса, хорошо согласующийся с основными частями евангельской традиции. . Книжники и фарисеи, полиция нравов того времени, выволокли ее из постели возлюбленного. Они знали Закон и хорошо помнили, чему учил их Моисей. По их суждению, требованиям морали необходимо было подчиняться, чтобы вся община не впала в нравственную анархию и не навлекла на себя гнев Бога. Им были известны библейские рассказы, говорившие именно о таких последствиях. Их умы были заражены все тем же представлением о мстительном теистическом Боге, для которого суд, воздаяние и наказание были основными отличительными чертами. Эта женщина, бесспорно, виновна: ее застали на месте преступления. Если они сейчас же ее не осудят, то, по их убеждению, теистический Бог непременно запишет в своей книге напротив их имен: «Он [или она] не соблюли Закон, избавив прелюбодейку от заслуженной кары».

Возможно, в их сердцах еще таилось нечто вроде зависти: если ей удастся выйти сухой из воды, то почему они не вольны распутничать? Почему они вынуждены строго следовать нормам? Они хотели получить воздаяние за свою праведность и вполне могли страдать от того, что Пауль Тиллих называл « местью со стороны исключенных возможностей» [82] В книге Тиллиха Систематическое Богословие , том 2: Христос и существование . Детали см. в библиографии. . Чувство свободы, присущее Иисусу, приверженцам религиозного порядка всегда казалось пугающим. «Если мы должны следовать требованиям морали, то, Бог свидетель, она должна тоже!» – так рассуждали они. И виновную привели к Иисусу. Наказанием ей должно было стать побиение камнями, благо камней в этом крошечном уголке Земли хватало, – подбери да брось, к тому же ни в каком особом месте казни не было нужды.

Однако Иисус у Иоанна реагирует совсем не так, как ожидали религиозные лидеры. Понимая, что морализаторство и страсть к осуждению лишь разделяют, Иисус защитил женщину от обвинителей. Он поднял моральную планку, оспаривая право любого из обвинителей женщины быть ее судьями. То же самое остается верным и сегодня. Многие ли из нас способны поставить себя на место другого человека или понять конкретные мотивы его поведения? Каким потребностям, сознательным и бессознательным, отвечают обличительные мысли и поступки? Из какого внутреннего источника они проистекают? «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень», – говорит Иисус. И впрямь, действительно ли праведники стали таковыми потому, что никогда не нарушали моральных законов? Или же потому, что подавили в себе способность любить? А может быть, просто потому, что их никогда не ловили с поличным? Если обвинители публично побьют женщину камнями, сделает ли это их более совершенными, полноценными людьми, или, напротив, только умалит их человечность, сделав еще более жестокими, склонными к ненависти и отвержению, способными на бесчеловечные поступки? Страсть к морализаторству и внешней праведности в конечном счете никогда не ведут ни к любви, ни к новой жизни, а лишь к законничеству и религиозному контролю. Поиски человечности – не то же самое, что поиски религии.