Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Тезис о секуляризации вызывает все больше вопросов и возражений. В одном из интервью американский социолог Питер Бергер, некогда один из самых ярких сторонников тезиса о секуляризации, констатировал:

Я думаю, что написанное мной и большинством других социологов религии о секуляризации в 1960-е гг. было ошибочным. Нашей основной предпосылкой было убеждение, что секуляризация и современность сопутствуют друг другу. Чем больше модернизации, тем больше секуляризации. То не была безумная теория. Существовали факты, подтверждающие ее. Но я думаю, что в основе своей она является ложной. Большая часть мира сегодня не является светской. Она очень даже религиозна [344] Berger P. L. Epistemological Modesty: An Interview with Peter Berger // The Christian Century. 29 Oct. 1997. P. 974. .

Осталось ли еще какое-то нефальсифицированное положение теории секуляризации? Американский социолог Хосе Казанова в книге «Публичные религии в современном мире» [345] Casanova J. Public Religions in the Modern World. University of Chicago Press, 1994. попытался выделить три содержания, которые нес в себе тезис о секуляризации. Речь шла: 1) об утрате религией своей социальной значимости; 2) о приватизации религии; 3) о социальной дифференциации и превращении религии в одну из подсистем общества наряду с другими подсистемами. По мнению Казановы, в современных условиях секуляризация сохраняет свою эмпирическую значимость лишь в третьем значении [346] См.: Casanova J. Public Religions Revisited // Religion. Beyond a Concept / Vries de H. (ed.). New York: Fordham University Press, 2008. . С фальсификацией первого положения все более или менее понятно: достаточно просто следить за новостями. Что касается приватизации, то религии вполне успешно «деприватизируются» и осваивают публичное пространство, помогая «сошедшей с рельс» модернизации не утратить ценности свободы и прав человека [347] Casanova J. Public Religion in the Modern World. . Религия может вполне легитимно и плодотворно присутствовать в публичном пространстве. В частности, Казанова показывает, как именно публичные религии помогли конструировать публичное пространство (Польша), а также способствовали публичным дискуссиям о либеральных ценностях (США).

Однако Талал Асад, критикуя Казанову, справедливо указывает на то, что даже секуляризация в своем третьем значении — не говоря уже о первом — может быть поставлена под сомнение, ведь

…если религия становится интегральной частью современной политики, то, значит, она уже не может быть безразлична к дискуссиям о том, какой именно должна быть экономика, какие научные проекты должны получать финансирование, какими должны быть стратегические цели государственной системы образования. Легитимное вторжение религии в эти дебаты приводит к появлению современных «гибридов»: принцип структурной дифференциации — в соответствии с которым религия, экономика, образование и наука локализованы в автономных социальных пространствах — уже более не имеет силы [348] Asad T. Formations of the Secular: Christianity, Islam, Modernity. Stanford, CA: Stanford University Press, 2003. P. 182. .

Таким образом, тезис о секуляризации был фальсифицирован во всех возможных значениях, а мы оказались в совершенно новой эмпирической реальности, которая уже не может быть описана с помощью прежних концепций. Именно эту реальность и пытается ухватить концепция постсекулярного.

Фальсификация тезиса о секуляризации и очевидные факты усиления социальной значимости религии нередко рождают опасения начала «нового Средневековья» со всеми вытекающими отсюда следствиями: отказом от завоеваний Нового времени и расцветом «религиозного мракобесия». В основе подобных страхов лежит достаточно популярная идея циклов взаимодействия между верой и неверием, идея «маятниковых колебаний» [349] Каариайнен К., Фурман Д. Религиозность в России в 90-е годы // Старые церкви, новые верующие: религия в массовом сознании постсоветской России. СПб., М.: Летний сад, 2000. от религии к неверию и обратно. Данная идея питает близкую к постсекуляризму концепцию десекуляризации [350] Berger P. L. The Desecularization of the World: A Global Overview // Berger P. L. (ed.). The Desecularization of the World: Resurgent Religion and World Politics. Washington, D. C.: Grand Rapids, 1999. P. 1–18; Berger P. L. Secularization and De-Secularization // Fletcher P., Kawanami H., Smith D., Woodhead L. (eds.) Religions in the Modern World: Traditions and Transformations. Routledge, 2002. P. 291–298. , предложенную изначально Питером Бергером, а затем наиболее полно теоретически развитую Вячеславом Карповым в статье «Концептуальные основы теории десекуляризации». Согласно Карпову,

десекуляризация — это процесс контрсекуляризации, в ходе которого религия восстанавливает свое влияние на общество в целом, реагируя на предшествующие и / или сопутствующие секуляризационные процессы [351] Карпов В. Концептуальные основы теории десекуляризации // Государство, религия, Церковь в России и за рубежом. 2012. № 1 (30). С. 136. .

Однако именно в силу содержащихся в нем намеков на «восстановление», на обращение секуляризации вспять термин «десекуляризация» не кажется самым удачным.

Дело в том, что возникающая новая реальность, называемая нами постсекулярной, — это не возвращение к ситуации досовременности. Постсекулярность, в отличие от десекуляризации, подразумевает переход через секулярное, через процессы, связанные с секуляризацией; именно переход, а не обратное колебание маятника. И здесь вполне можно согласиться с Грегором Макленнаном, который указывает на то, что приставку «пост − » в постсекулярном следует трактовать не в смысле анти − или после-секулярного, но скорее, в смысле дальше-секулярного [352] Макленнан предлагает использовать приставку infra- , обозначающую «ниже, дальше», для передачи того смысла, который он вкладывает в постсекуляризм. См.: McLennan G. Spaces of Postsecularism // Molendijk A. L., Beaumont J., Jedan C. (eds.). Exploring the Postsecular: The Religious, the Political and the Urban. Leiden-Boston: Brill, 2010. P. 41–42. . Постсекулярность не предполагает никакого возврата в Средневековье. Более того, никакой возврат к Средневековью уже невозможен, разве что только в риторических фигурах речи. Невозможность подобного возврата обусловлена тем, что новая постсекулярная ситуация возникает на фундаменте, заложенном в ходе многовековых процессов секуляризации, результаты которых — будь то развитие светского научного знания, становление светских политических институтов, развитие светского права и т. д. — игнорировать трудно, если не невозможно [353] Собственно, даже исламский радикализм — это современный феномен: феномен религии, оторванной в результате модернизации от культуры, от традиции, от поколенческой преемственности и сведенной к простым идеологическим лозунгам, распространяемым с использованием самых современных средств коммуникации — Интернета, социальных сетей и т. д. (О феномене радикализма как «религии без культуры» см.: Roy O. La sainte ignorance: Le temps de la religion sans culture. Seuil, 2008). . Постсекулярная реальность с ее так называемыми гибридами — это реальность, вырастающая изнутри динамики, заданной современностью, а значит и секуляризацией. Просто последняя оказалась не всемирно-историческим процессом, не универсальным и необратимым вектором, но всего лишь имеющим свое начало и свой конец этапом развития человеческой истории.