Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Мать святого Иоанна Златоустого, благочестивая Анфуса, осталась вдовой двадцати лет от роду и по любви к благочестивой жизни не решилась вступать в новое супружество. «Когда я был еще молод, – пишет святой Иоанн Златоуст, – помню, учитель мой (а он был самый закоренелый язычник) при многих удивлялся моей матери. Желая узнать, по обыкновению, от окружавших его, кто я таков, и услышав от кого-то, что я сын вдовицы, он спросил меня: сколько лет моей матери и давно ли она вдовица? И когда я сказал, что ей сорок лет от роду и что двадцать лет уже прошло с тех пор, как она лишилась моего отца, он изумился и громко воскликнул: “Ах, какие у христиан есть женщины!”»

Иоанн, получив образование в светских училищах, готовился вступить в звание адвоката [70] Адвокат – защитник обвиняемых на суде. ; но склонность к иноческой жизни увлекла его к другому роду служения. Один из его друзей и товарищей по воспитанию, имевший на Иоанна большое нравственное влияние, поддерживал его в этих расположениях; и чтобы удобнее достигнуть желания, которое лежало у него на сердце, убеждал Иоанна, оставив жилище матери, поселиться вместе с ним. Иоанн уже близок был к исполнению этого желания. «Но непрестанные увещания матери, – пишет он, – воспрепятствовали этому. Когда она узнала о моем намерении, то, взяв меня за руку и введя во внутренние свои покои, посадила у кровати … Мгновенно из очей ее полились источники слез, а из уст – слова, горестнейшие самих слез. Рыдая, так говорила она мне: “Сын мой! Я не долго наслаждалась сожительством добродетельного отца твоего. Так угодно было Богу. Смерть его, последовавшая вскоре за болезнями твоего рождения, принесла тебе сиротство, а мне – преждевременное вдовство со всеми его горестями, которые могут быть хорошо известны одним только вдовицам. Ибо никакими словами не возможно изобразить той бури и того волнения, которому подвергается женщина, недавно вышедшая из отеческого дома, еще неопытная в делах жизни – и вдруг глубоко пораженная скорбью и принужденная принять на себя заботы, превышающие возраст и саму природу ее. Она должна исправлять нерадение слуг, примечать их коварство, разрушать злые умыслы родственников, мужественно переносить притеснения и безжалостные требования собирателей подати. Если ж еще после кончины супруга останутся дети – пусть будет это дочь, много и она принесет заботы матери, но, по крайней мере, забота не будет соединена с издержками и страхом; но за сына она подвергается тысяче опасений на каждый день и великим заботам. Я уже не говорю о тех издержках, которые она должна употреблять, если желает дать ему хорошее воспитание. Однако никакие невыгоды моего положения не заставили меня вступить в другой брак и ввести другого супруга в жилище отца твоего; но среди смятения и беспокойства я пребыла твердой, не бежала из раскаленной пещи, верно изображающей состояние вдовицы. Во-первых, меня подкрепляла Вышняя помощь. Немало в таковых печалях утешалась я и тем, что всякую минуту, смотря на твое лицо, видела в нем живой и вернейший образец умершего отца твоего. Поэтому, будучи еще младенцем и едва умея лепетать, когда дети особенно бывают приятны родителям, ты уже приносил мне много отрады. Тебе нельзя и того сказать в обвинение меня, чтобы я, верно сохраняя вдовство, угнетаемая бедностью, утратила отцовское наследство, как потерпели то многие сироты. Я сохранила в целости всё оставшееся имущество и вместе с тем не жалела никаких издержек, требовавшихся для твоего воспитания, употребляя на это собственное мое имущество, с которым вышла из отеческого дома. Не подумай, чтобы словами моими я хотела упрекать тебя, – нет. Но за все мои попечения прошу одной благодарности: не делать во второй раз меня вдовицей и скорби, уже угасшей, не воспламенять снова. Потерпи до моей кончины. Может быть, жизнь моя недолго продолжится. Цветущие юностью надеются достигнуть глубокой старости, а мы, состарившиеся, ничего не можем ожидать, кроме смерти. Когда предашь тело мое земле и прах мой соединишь с прахом отца твоего, тогда предпринимай далекие путешествия, переплывай моря, какие хочешь. Тогда никто не будет препятствовать тебе. Но доколе я еще дышу, не разлучайся со мной. Не навлекай на себя напрасно гнева Божия, оставляя меня на жертву таким бедствиям, тогда как я ни в чем не виновата пред тобой. Если я подала тебе причину винить меня в том, что вовлекаю тебя в житейские суеты и заставляю заботиться о твоих и моих нуждах, то беги от меня, как бегут от недоброжелателей, от врагов, забыв и законы природы, и труды воспитания, и навык неразлучного доселе обращения, и всё другое. Но ежели я делаю, со своей стороны, всё, чтобы удалить от тебя малейшее попечение о нуждах жизни, то если не что-то другое, так, по крайней мере, эти узы пусть привяжут тебя ко мне. Хотя ты и говоришь, что у тебя много друзей, но никто из них не может доставить тебе большего спокойствия; потому что нет никого, кто бы заботился о твоем благополучии столько, сколько я”».

Вот немногие сведения о жизни благочестивой Анфусы, сохранившиеся, не без воли Промысла, в наставление христианским супругам и матерям.

В 1891 году исполнилось сто лет со дня рождения одного из замечательнейших русских писателей – Сергея Тимофеевича Аксакова. В очерках воспитания замечательных людей ему должно быть отведено почетное место потому, что он был несомненно прекрасный, благороднейший русский человек и один из лучших наших писателей.

Отец и мать Аксакова были людьми совершенно противоположными от природы, но характеры их друг друга дополняли; оттого, быть может, их сын и сложился в такого всесторонне одаренного человека.

Мать Сергея Тимофеевича, Мария Николаевна, особенно ярко обрисована в воспоминаниях писателя. Пылкий, сильный характер, железная воля в достижении своей цели сами собой предоставляли ей первенствующую роль в семье. Если прибавить, что она была, сверх того, очень умна и хорошо для своего времени образованна, то станет ясно, что мы имеем дело с необыкновенной женщиной. Она жила в глуши, на краю России, в Уфе, где не только образованные, но и просто грамотные люди были в то время редкостью, и сумела путем самообразования достигнуть таких блестящих результатов, что все умные и образованные люди, попадавшие в Уфу, спешили познакомиться с ней и никогда потом не забывали ее. Бóльшая часть таких знакомств обратилась впоследствии в дружбу с ее семейством, которая прекращалась только смертью. Ученые и путешественники, посещавшие Уфимский край, также непременно знакомились с Марией Николаевной и оставляли письменные знаки удивления ее уму и красоте.