Кирилл Фролов - Создание Православной Церкви Украины как новый раскол и феномен протестантизма восточного обряда

Избитый до неузнаваемости, в изорванной одежде возвращается он домой. Что может чувствовать человек, побывавший в аду, вкусивший горечь подлости, надругательств, физических мук и душевных страданий? «Поношение чаяше душа моя, и страсть и ждох соскорбящаго, и не бе, и унижающих, и не обретох» (Пс. 68.21). Сколько мужества и любви нужно было иметь этому человеку, чтобы вновь одеть наперстный крест, и выйти к людям на проповедь, молясь за «ненавидящих и обидящих», ибо «неведают, что творят». «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой, и следуй за Мною». (Мрк. 8.34)

О. Александр понимает, что в это страшное время людям особенно дорога и необходима вера Христова. Вера, которая утешает в скорбях, помогает в болезнях, укрепляет в испытаниях и, главное, дает правильные жизненные ориентиры. В своих проповедях батюшка балансирует на грани жизни и смерти, рискуя вновь оказаться в подвалах НКВД. Слава о мужественном священнике быстро распространяется по городу. Послушать его проповеди идут люди с разных концов Киева.

Осознавая мощное влияние о. Александра на прихожан, власти запрещают ему читать проповеди. В стране идет активная антирелигиозная кампания. Модными становятся атеистические лекции, целью которых являлось «просвещение» народа в духе насаждения несвойственной русской нации культуре нигилизма, навязывание утопических форм социальной жизни. Киев в те годы часто посещали «светила» атеистической мысли. Чувствуя личную ответственность за чистоту христианской нравственности народа, о. Александр принимает участие в религиозных диспутах. При первых же попытках дискуссий с ним большевистские агитаторы прекращали полемику. Примечателен в связи с этим приезд в Киев наркома просвещения А. Луначарского. С большой помпой по городу было объявлено об атеистической дискуссии наркома со священником Александром Вишняковым. Послушать «златоуста» советской власти собрался полный зал. В интеллектуальном бою сошлись две непримиримые силы. Но «Бог поругаем не бывает». Мощная эрудиция о. Александра, его глубокая вера, блестящий талант красноречия наголову разбивают бесовскую доктрину глашатая безбжной власти. Нарком остается посрамленным. «И призва глад на землю, всякое утвержение хлебное сотры». (Пс. 104.16)

Упоение большевиков от успехов победившей диктатуры советской власти омрачается постигшим страну бедствием: в 1921–1922 гг. в России разразился голод. Патриарх Тихон издает воззвание, в котором призывает церковно-приходские советы передавать драгоценные церковные украшения в помощь голодающим. Церковь всячески старается помочь бедствующему народу. Однако власть обвиняет ее в глухоте к народным страданиям. 19 марта 1922 г. Ленин пишет секретное письмо Молотову и членам Политбюро ЦК РКП(б): «… мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли это в течение нескольких десятилетий… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Гонение на церковь, на ее служителей приобретают тотальный характер. Арестовываются тысячи священников и православных активистов. Ленин лично подстрекал ко все новым и новым убийствам духовенства. От своего секретаря он требует: «каждое утро сообщайте мне, сколько попов было расстреляно!». В Киеве стали закрывать церкви.

В Троицком храме сократили время служб о. Алескандра с семьей (женой и двумя детьми, младшему из которых не было и года) выгоняют из церковного дома на улицу. В паспорте ставят штамп: «служитель культа». Это было равносильно предупреждению: «осторожно, прокаженный». Как внеклассовый элемент ни батюшка, ни его жена не имеют права на работу. На квартире, которую снял о. Александр, производятся бесконечные обыски. По ночам врывается милиция, ищут непонятно что, вымогают деньги, грабят имущество, глумятся над семьей. После всего забирают о. Александра с собой и держат в подвалах НКВД по 10–15 дней. Там он подвергается издевательствам и побоям не только со стороны садистов-следователей, но и со стороны уголовников. После этих отсидок батюшка возвращается домой избитым, изможденным. Неожиданно его настигает страшный удар. От воспаления легких умирает его старший сын – 16-летний Георгий. Талантливый пианист, гордость и надежда профессора консерватории Михайлова. На похороны пришли почти все киевские священники. «Уне есть вам, – говорил Господь своим ученикам, – да Аз иду! Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам; аще (ли) же иду, послю Его к вам». (Ин. 16.7) Воистину, вынести все скорби, выпавшие на долю о. Александра и не сломаться можно было лишь силою Духа Святаго, в нем пребывающего; продолжать пастырское служение в сложившихся условиях мог лишь человек, который имел крепкое желание и решимость исполнить свой долг до конца, как бы ни был труден путь.

К тому времени внутри Церкви складывается сложнейшая обстановка. После прихода к власти большевиков ее положение год от года становится все более трагичным. Ввиду временно введенных автокефалий возникают церковные расколы на национальной почве. Уже в 1920 г. на Украине создается Всеукраинская церковная рада, которая отвергает всех епископов, как ставленников Москвы. Провозглашается автокефалия, «посвящается» в митрополиты всея Украины лишенный сана Василий Липковский. Возникает множество группировок, призывающих к «революции» в Церкви, к «всестороннему обновлению». В 1922 г. арестовывают Патриарха Тихона.

О. Александр проводит серьезную пастырскую работу, бесстрашно защищая Церковь от нападок обновленцев и автокефалистов. И хотя властями (особой комиссией при НКВД) запрещалось поминовение на службах Патриарха Тихона, под угрозой смерти о. Александр честно выполняет свой долг, поминая первоиерарха Церкви. Благодаря самоотверженному служению таких верных православию пастырей, натиск обновленцев и самосвятов-липковцев оказался бессильным оторвать Украинскую Церковь от законного главы Церкви Русской – патриарха Тихона.

Однако беспредел большевистской власти в Киеве продолжается. Из воспоминаний сына о. Александра – Гавриила Вишнякова: «Мои детские воспоминания и впечатления начали складываться с 1927 г., когда мне исполнилось пять лет. Помню, как в день Пасхи моя мама подносила меня к окну с видом на церковный двор, где хулиганствовали большевистские молодчики. Подъезжали на грузовиках, нарядившись в церковные одежды. Кривляясь и вопя непристойные песни, приплясывая, вырывали из рук людей, выходивших из церкви, освященные куличи и пасхальные яйца. Мать, крестясь, шептала мне: «Это ироды делают, Господь их покарает. Запоминай. Сынок!» Я запомнил. И не только это. В 1929 г. мой отец был назначен настоятелем храма Св. Троицы. Мы с ним часто ходили пешком в Лавру. Однажды, весной отец повел меня утром в это святое место. В то время священники одевали на выход гражданскую одежду, т. к. было крайне рискованно ходить в рясе. В противном случае это расценивалось, как пропаганда против Советской власти. Во дворе Лавры стояла большая толпа людей – ожидался еще один акт большевистской злобы и бесчинства. И вот, разбив одну из колонн верхнего яруса колокольни, красноармейцы, (вероятно, чекисты), сбросили вниз самый большой колокол, подаренный еще императрицей Екатериной II. Все присутствующие верующие пали на колени, и так пробыли несколько минут под прощальный стон разбитого колокола. В церкви Святой Троицы были запрещены церковные требы: крещение, отпевание покойников, как в храме, так и на кладбище, венчания. Приказом властей было сокращено время служб (с 8-ми утра до 13). Церковь то закрывали вовсе, то снова открывали. В 1934 г., умирающие от голода, разразившегося на Украине, сползались (именно сползались, иначе не назовешь) во дворы церквей и там умирали. Власти отреагировали оперативно. Под начальством Постышева, Балицкого, Якира, Мануильского, Кагановича и иже с ними, были закрыты церкви в центре города. Открытыми оказались церкви на окраинах: Байковом кладбище, Димеевке, Соломенке, Куреневке. Отец остался без прихода».