Фридрих Шлейермахер - Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи [сборник]

6) Ожидание, что еще разовьются многие политеистические религии, высказано не наугад; оно основывалось тогда на воззрении, которое также намечено и во введении к моему «Вероучению», именно, что многие политеистические системы возникли из потенцированного слияния мелких идолопоклоннических племенных религий. Поэтому, пока еще существуют племена, которым ведомо только поклонение фетишам, такое историческое событие остается мыслимым; а в то время, так как христианское миссионерство находилось в почти совершенной дремоте, это казалось мне естественным переходом к лучшему для этих наиболее грубых обществ. С тех пор эта вероятность значительно уменьшилась, и, напротив, увеличилась вероятность, что и эти общества могут быть непосредственно захвачены христианством.

7) Выражение «ересь» было уже некогда в чести. Не только у эллинов так назывались школы философов и врачей, в которых, вместе взятых, ведь содержалось все врачебное искусство и вся наука, но, что для нас более существенно, то же самое имя носили у эллинистов различные догматические школы иудеев, а что на церковном языке установленная церковная вера не называется также православною или католической ересью, а это слово употребляется всецело для того, что отвергается – что этимологически совсем неправильно – это проистекает, очевидно, из того, что в иной связи Писание употребляет слово «еретический» в дурном смысле. Здесь я употребляю это слово в применении к положительным религиям в том же смысле, в каком оно применялось к эллинским школам, в которых в совокупности содержалась вся национальная философия. Ибо, конечно, плоха та философская система, которая не восприняла какого-либо подлинно философского элемента и не относит к нему в какой-либо форме все остальные элементы. И так как с положительными религиями дело обстоит точно так же, то можно прийти к заключению, что, когда все они разовьются, в них, вместе взятых, будет содержаться вся религия человеческого рода.

8) Это «создать» нужно, конечно, понимать с некоторым ограничением; я писал это с полным доверием, что каждый сам от себя сумеет внести это ограничение. Разумеется, моим мнением не могло быть, что истинный христианин лишь тот, кто мог бы сам быть Христом, если бы Христос не существовал уже до него. Но со мной согласятся, если я скажу, что каждый человек есть христианин лишь постольку, поскольку он, если бы жил среди иудеев дохристианской эпохи, выработал бы в себе идею мессианизма или, по крайней мере, воспринял бы и сохранял бы ее, и поскольку он среди язычников был бы убежден в недостаточности чувственного богопочитания и своим ощущением потребности в спасении как бы притягивал и привлекал к себе христианство. Дальнейшие слова ведь достаточно ясно показывают, как мало здесь действительно имеется в виду допущение, будто некоторые или многие люди носят в себе зародыши совершенно новых религий, лежащих вне исторических форм религии, и призваны осуществить их.

9) Хотя я, собственно, имел бы право надеяться, что это место в общей связи не легко может подать повод к недоразумениям, я все же не хочу оставить его без небольшого исправления, которое относится и к самой мысли, и к ее выражению. Что касается, во-первых, выражения, то оно с виду придает мысли такой оборот, как будто в области религии возможно сознательно стремиться к открытиям и намеренно что-либо создавать, тогда как ведь здесь все, что чисто и истинно, и тем более все новое, должно проистекать непроизвольно, наподобие вдохновения, из глубины души. Но кто обратит внимание на общую мысль и на связь всего рассуждения, того эта видимость не введет в заблуждение. Что касается, во-вторых, самой мысли, то она, по-видимому, выражена в слишком общей форме, причем не уделено достаточно внимания великому различию между отдельными видами религии. Ибо всякая религия высшей ступени, и более всего та, в связи с которой развилась законченная богословская система, должна быть в состоянии обозреть всю свою область. Задача догматики состоит в том, чтобы наметить такие очертания религии, в которых не только вмещалось бы все, что действительно уже развито в данной форме религии, но были бы и предуказаны все места для нового; и если мы обозреваем такие очертания, то мы вряд ли найдем какое-нибудь место совершенно пустым, а отдельные места будут лишь более или менее заполнены. Лишь в низших формах религии и в мелких сектах может встретиться то, что здесь утверждается; ибо в первых отдельные лица слишком мало разнятся между собой, чтобы подлинно дополнять друг друга, а что касается последних, то уже было указано, почему они имеют естественную тенденцию не овладеть всей совокупностью религиозного материала.

10) Оппозиционный характер, всецело проникающий эту книгу, делает весьма понятным для всех, кто представит себе тогдашнее время, почему я преимущественно защищаю дело тех, кто сводит начало своей религиозной жизни к определенному мгновению. Но это отнюдь не есть только попытка принудить к молчанию противников этого воззрения, в надежде, что они не сумеют надлежащим образом защититься. Напротив, позднее мне странным образом пришлось защищать это воззрение против одного выдающегося человека, почтенного, ныне давно уже покойного наставника одной весьма мною ценимой религиозной общины, вся практика которой собственно опиралась на эту предпосылку определенных мгновений нисхождения благодати. Он спросил меня, действительно ли я верю в такие мгновения и считаю их необходимыми, так что меня не удовлетворяет постепенное и незаметное возникновение и развитие религиозной жизни. На основании опыта он указывал мне то, что, конечно, бросалось в глаза каждому, кто внимательно читал многие биографии людей, имевших моменты озарения, именно, что у большинства из них после таких мгновений, когда они удостоверяются в божественной благодати, т. е. когда в них зарождается самобытно-личная религиозная жизнь, рано или поздно наступают вновь периоды ослабления, когда они опять теряют эту уверенность, так что должны еще привступить моменты подтверждения, и, следовательно, можно по праву сомневаться, был ли первый или второй из этих моментов истинным исходным пунктом; и из такого сомнения само собою следует, что истина дана лишь в постепенных переходах, которые подготовляют такое первое мгновение и укрепляют его позднейшими. Я обратил его внимание – и это я хочу и здесь еще раз напомнить, – что я не считаю этой формы единственной, а допускаю также незаметное возникновение и развитие, но что внутренняя истина дана лишь в единстве обеих форм, причем только в различных случаях то одна, то другая более выступает наружу; поэтому одно дело – постулировать такие моменты, и совсем другое – требовать, чтобы каждый мог их сам указать и засвидетельствовать, что помнит, когда они произошли, – как я это позднее развил также в одной проповеди; и на таком понимании мы сошлись.