Эрнст Суттнер - Христианство Востока и Запада: в поисках зримого проявления единства

Первый «патриарх», патер Йоао Нуньес Баретто, не достиг Эфиопии из-за неблагоприятных условий; он умер в 1562 г. в Гоа. Его викарный епископ отец Андреа из Овьедо, который был еще с несколькими священниками послан в Эфиопию, работал там до самой смерти (1577), в тяжелых обстоятельствах, но так и не добился настоящего успеха. Так как он не знал местной церкви, которой должен был и хотел руководить, и не имел никакой предварительной подготовки, чтобы научиться ценить наследие этой церкви, он остался чужим для христианского народа Эфиопии. Как всем епископам-иезуитам «христиан св. Фомы», ему было дано поручение, и он считал себя вправе быть епископом церкви, о правоверии которой и чистоте традиционных для нее церковных обрядов не знал ничего достоверного.

Более успешным, чем Андреа из Овьедо, был преемник Йоао Нуньеса Баретто отец Пьетто Паэз, который в 1558 г. отправился в Гоа и оттуда в течение 14 лет с поразительным самопожертвованием, невыразимыми лишениями пытался проникнуть в Эфиопию. После многочисленных дорожных приключений, болезней и многолетнего рабства ему удалась, наконец, вторая попытка. Один эфиопский клирик в объемистой диссертации на факультете церковной истории Грегорианского университета [109] особо отмечает величие этого человека и его спутников, их временные успехи и, что делает честь университету иезуитов, беспощадно критикует и ошибки, которые происходили из непоколебимого убеждения, что единственно правильный образ христианской жизни тот, что принят в Риме и Португалии.

Известно, что миссионеры, согласно данным им инструкциям, а также из-за своей малочисленности обращались главным образом к руководящим силам Эфиопии и что они, с их готовностью к действию и благодаря их религиозной серьёзности, произвели сильное впечатление на некоторых руководящих персон и привлекли их на свою сторону. При чтении написанного о них мы видим, как они давали советы о взаимоотношениях церкви и государства властителю одной из африканских империй, проистекавшие из европейских представлений XVI и XVII вв. В результате получилось так, что светская власть склонила клир и народ к согласию с тем, что проповедовали миссионеры, вместо того чтобы пытаться их убедить в собственной правоте. Мы видим, как император, вначале из политических соображений и из стремления открыть свою страну для импульсов извне, искал контактов с католической Западной Европой и постепенно стал не только убежденным сторонником католического учения, но его фанатическим приверженцем.

Находясь под сильным впечатлением от успехов, которых «патриарх» добился у определенного числа представителей дворянства и у немногих священников, пожалуй, даже будучи ими ослеплены и не думая о том, что мнение этого тонкого слоя едва ли имело значение для народа и массы клира, в Лиссабоне же и Риме считали, когда Паэз умер, что церковь Эфиопии «возвращена в повиновение святой Римской церкви». Теперь обнаружилось со всей ясностью, что наименование «патриарх» для епископов-иезуитов в Эфиопии следует признать лишь бессодержательным титулованием, что при этом вовсе не думали разрешить эфиопам действительный патриархат, который обладает автономным правом избрания патриарха. Так как в далекой Европе ничего не знали об Эфиопии, решили избрать нового «патриарха» для далекого эфиопского христианства, ища его среди иезуитов, которые дома считались самыми благонадежными.

В упомянутой диссертации описывается, что новый «патриарх» сразу по прибытии в Африку начал управлять и реформировать [110] . Нас поражает в высшей степени, как много латинизированных предписаний он вменил эфиопам в обязанность и к каким кощунственным действиям (возможно, ему они не казались таковыми, но местные верующие воспринимали их с горечью) приступил: дело дошло до непризнания святости эфиопских алтарей, и «патриарх» намеревался оборудовать латинским алтарём главное святилище эфиопов в Аксуме и только потом вновь освятить. Следствием этого было море крови и слез, потому что вспыхнула гражданская война, ибо император и некоторые армейские руководители поддерживали стремление «патриарха» к реформам, а широкие массы взялись за оружие, чтобы им воспрепятствовать. Император был свергнут. Его сын и преемник должен был изгнать иезуитов из страны, чтобы восстановить мир. Некоторые священники, готовые на жертвы ради своих верующих и не подчинившиеся приказу о высылке, вскоре были схвачены и подверглись линчеванию раздражённой толпой. Орден почитает их как мучеников Христа. Точно так же и в Южной Индии, как и в Эфиопии, «дело объединения» в пределах колониального владычества иберийских королей потерпело неудачу из-за того, что государственная власть или не могла служить поддержкой миссионерам, или больше не хотела ею быть.

Восточносирийская церковь несла свет Евангелия в VI и VII столетиях, потом ещё в XIII, далеко в Азию. Проповедники дошли до Китая, возможно, даже до Японии и Индонезии [111] . Но в XIV в. завоевательные походы монгольского хана Тамерлана положили конец этому движению, и все, что осталось после этого от некогда процветавшей церкви, свелось к общинам внутри отдельных княжеств, в которых обязанности католикосов-патриархов переходили по родственной линии от дяди к племяннику.

Когда возникло недовольство наследованием, в 1552 г. собор духовных лиц и знати потребовал реформ. Он избрал нового главу церкви, который происходил не из семьи патриарха. Чтобы добиться его посвящения и утверждения, вспомнили старинное восточносирийское правило обращаться «к западным епископам», если необходима помощь в решении проблемы. Когда однажды возникло это правило, все епископы, епархии которых располагались западнее восточносирийской церкви, жили в Римской (Византийской) империи. Поэтому на восточносирийском языке они традиционно именовались «епископы Рима». Собор 1552 г. буквально истолковал это обозначение и послал избранного им патриарха в Рим. Там после подтверждения римского исповедания веры его церковь признали униатской, и он был рукоположен в епископы и назначен патриархом [112] .

При этом ни в Мосуле, где в 1552 г. заседал собор, ни в другом месте в Месопотамии не было западноевропейских миссионеров, которые могли бы стремиться к унии. Инициатива исходила исключительно от Мосульского собора. В Риме не имели даже ясного представления о настоящих взаимоотношениях на родине кандидата и тем самым были введены в заблуждение, потому что не знали, что патриарший трон вовсе не свободен. И не предчувствовали, что помощь, оказанная восточносирийской церкви, в действительности вела ее к расколу на два патриархата.