Книга еретиков

XVII. И сладость пороков не такова, чтобы предпочитать их добродетелям, так как не все они могут обольщать наслаждением; в весьма многих совершенно нет никакого удовольствия. Из всех пороков особенно два соблазняют людей наслаждением, именно чревоугодие и похоть. Оставить их тем труднее, чем приятнее наслаждаться ими. И однако мы видим, что эти, столь тяжкие, столь опасные своею сладостию пороки были побеждены многими, пребывшими в девстве и воздержности всю свою жизнь. Умолчу о тех, кои после долговременного рабства роскоши и похоти обратились к чистоте и умеренности и заменили оба порока противоположными добродетелями. На иных основаниях коренятся другие пороки, кои не только не имеют никакой сладости, а, напротив, имеют много горечи, коих избежать поэтому гораздо легче, чем тех, и кои все же лишь весьма немногими бывают побеждаемы. Какое удовольствие доставляет зависть завистливому, которого сама же зависть и наказывает во внутреннем святилище совести, делая чужое счастие орудием его мучения? Какую награду получает другой от ненависти, если не ужасный мрак души и ужас смятенного ума? С печальным лицом и духом он сам мучит себя тем, чем хочет вредить другому. Что дает гнев раздражительному, от уроков совести настолько теряющему ум, что кажется в гневе безумствующим? Перебери поодиночке и найдешь столько же терзаний духа, сколько пороков; они тем легче могут быть побеждены, что не соблазняют нас никаким удовольствием. Насколько труднее этого, насколько тяжелее, не говорю о стремлении к чистоте, воздерживаться от вина и мяса, даже от масла, и принимать худую пищу после двухдневных и трехдневных промежутков, когда члены расслаблены постом и бдениями, пренебрегать облегчением от бани, отказываться от необходимых для тела вещей и наносить природе некоторое насилие? Приобрети такое величие духа и смотри, чего можешь достигнуть. Но мы, о стыд, хотя иногда и оказываем насилие природе, из любви к греху всецело ослабеваем в ином. Презрев телесные удовольствия из любви к добродетели, мы снова приобретаем мучения от любви к порокам и настолько уступаем злу, что не считаем и возможным отказаться от него. Что это за явление? Какой новый смысл жизни? Вещей трудных я спокойно достигаю и думаю, что не могут быть достигнуты более легкие. Побеждаю величайшее и должен быть побеждаем мальгм. Охотно избегаю услаждающего и не хочу избегать мучащего. Но это свойственно тем только, кои, презрев волю Божию, стремятся только к тому, что легче дает славу и известность, а о благе нравов не радят. А ты, поправши мир и похоти его, чтобы сделать чрез это ступень восхождения к небу, не должна искать славы мира. Старайся угодить Тому только, Которому весьма неугодно угодное людям и Который имеет судить самые суждения людей. Воздержность твоя и пост более приятны Богу, когда приносятся с нравами святыми; будучи в других средством для прикрытия пороков, у тебя они пусть будут украшениями добродетелей.

XVIII. Взгляни на то достоинство, коим тьг прославлена у Бога, коим возрождена чрез крещение в дочь Божию и снова чрез посвящение себя девству стала невестой Христа. В том и другом отношении твоя честь побуждает тебя к заботливости о своем ответе. Не должно быть места небрежности там, где должно быть охраняемо столь славное.

Драгоценнейшая одежда с большим тщанием охраняется от пятна, жемчужиною владеют с большею заботливостью, и вообще о важном попечение бывает большее. Посему и ты, если желаешь всегда хорошо хранить себя, должна всегда иметь в мысли свою честь и награду. Чем менее человек ценит себя, тем небрежнее и обращается с собою. Не по иной причине в Священном Писании нам часто усвояется название сынов Божиих: «Я буду вам в отца и вы будете Мне в сынов», говорит Господь всемогущий [376]. И блаж. Иоанн говорит: «возлюбленные, теперь мы – сыны Божии, и еще не открылось, чем мы будем. Знаем, что, когда откроется, подобны Ему будем, Поелику увидим Его, как Он есть: кто имеет эту надежду на Него, освящается, как и Он свят» [377]. Сам Господь, призывая нас к совершенной благорасположенности, говорит: «любите врагов ваших, благословляйте ненавидящих вас и молитесь за преследующих и злословящих вас, чтобы вы были сынами Отца вашего, Который на небе». Ничто в людях не приятно Богу так, как благочестие ума и доброта, которая в христианине должна изливаться даже на злых и подражать благоволению Бога, который заставляет солнце свое сиять над добрыми и злыми и посылает дождь праведным и неправедным. Итак, прежде всего да не будет, чтобы ты хотя словом повредила кому-нибудь; старайся быть полезною всем, кому можешь, и, не воздавая злом за зло, отвечай на зло добром. Укор пусть никогда не исходит из уст девы; мало того, и укоряющему никогда не доверяй. Это злейший порок – выставлять другого человека презренным. Избегай укора и ушами не менее, чем языком. И слушающий порицание виновен, потому-то если бы он отвратил уши, лицо и глаза, то молча обличил бы злословящего и внушил ему не говорить охотно того, что, знает, не будет охотно выслушано. Тщательно храни уста свои, потому что языком мы всего легче можем грешить. Посему блаж. Иаков называет совершенным того, кто не согрешает в слове [378], и Писание свидетельствует: «смерть и жизнь во власти языка» [379]. А лгать, злословить и клясться пусть язык твой не умеет, потому что лгущие уста убивают душу [380], а злословящие Царствия Божия не наследят; клясться же Сам Господь запретил: «а Я говорю вам: не клянитесь совершенно», и снова: «пусть будет речь ваша: да, да. и нет, нет, а что сверх, от зла» [381]. Кратко поражая пороки уст, Апостол говорит: «всякая речь злая из уст ваших да не исходит, но да исходит только благая, для создания веры, чтобы дать благодать слушающим» [382]. Речь девы да будет благоразумная, скромная и редкая, драгоценная не столько красноречием, сколько стыдливостью. При твоем молчании пусть все удивляются твоей скромности, а при твоей речи – благоразумию. Тихую и скромную речь твою пусть всегда украшает приятность с важностью и мудрость со стыдливостью. С осторожностью нужно говорить тому, кто должен избегать не только злого, но и праздного слова. <...>

Архимандрит Евтихий (ок. 378– - после 434), игумен одного из монастырей в Константинополе, был известен как аскет, активный борец с несторианством, участник III Вселенского собора в Эфесе. Он был крестником и духовником чиновника Хрисафия, заведовавшего казной империи, и, в частности, потому имел большое влияние в церковно-политических делах. Кроме того, Евтихий был предводителем значительной группы монахов.

Евтихий считал себя продолжателем дела св. Кирилла Александрийского и делал акцент на его формуле, относящейся к Христу после воплощения: «единая природа Бога-Слова воплощенная» (Евтихий и св. Кирилл считали, что автор этой формулы – св. Афанасий Александрийский, однако в действительности здесь имела место подделка учеников еретика IV в. Аполлинария Лаодикийского). Исходя из этой формулы Евтихий стал утверждать, что нельзя говорить о двух природах во Хр исте после Воплощения, поскольку это, по его мнению, представляет собой несторианскую позицию. Согласно Евтихию, до Воплощения во Христе были две природы, а после Воплощения – одна. Соответственно, Евтихий учил о том, что Христос – не той же природы, что и мы, т. е. не является единосущным нам (по Своему человечеству) . Этот момент стал важнейшим пунктом в плане осуждения Евти-хия всеми церковными партиями.