Екатерина Элбакян - История религий [2-е изд.]

И вот 30 октября 1917 г. (по старому стилю) в храме Христа Спасителя Собор приступил к выборам патриарха. Было решено голосованием определить трех самых авторитетных архиереев, а затем предложить им тянуть жребий. Выборы проходили в два тура, в результате Собор определил трех кандидатов — архиепископа Харьковского Антония, архиепископа Новгородского и Старорусского Арсения и митрополита Московского и Коломенского Тихона. При этом Тихон набрал меньше всех голосов, а Антоний по результатам выборов был абсолютным лидером.

5 ноября 1917 г. в храме Христа Спасителя произошло «вынутие жребия на Патриаршее достоинство». Его совершил старейший иерарх митрополит Киевский Владимир в присутствии свидетелей — шести епископов, шести клириков и четырех мирян. Он вынул листок с именем митрополита Тихона. Избранником стал кандидат, который еле-еле дотянул до жребия. Чтобы как-то объяснить это профессор-богослов П.В. Верховский в своей брошюре «Патриарх Тихон», изданной два года спустя, писал: «Вероятно, это нужно было для того, чтобы потом все ясно видели, что не люди, а сам Бог избрал его быть Русским Патриархом». Самый популярный кандидат — митрополит Харьковский Антоний — был, по-видимому, другого мнения. Рассказывают, что узнав о результатах жеребьевки, он непечатно выругался.

Патриарх Тихон (в миру Василий Белавин) слыл за «умеренного» и даже «либерального» религиозного деятеля, но в политическом аспекте он был монархистом, входил в «Союз русского народа», решительно отвергал идею о близости христианства и социализма. Все происходившее в России после 25 октября 1917 г. вызывало у Тихона чувство возмущения. В своем первом послании Поместному собору, которое было прочитано 20 января 1918 г., он анафематствовал новую власть и призвал к борьбе с ней. Сейчас идут споры о том, кого анафематствовал Тихон и к какому сопротивлению (духовному или материальному) он призывал, но в то время эти вопросы не вставали. Всем было ясно, что анафематствованию подлежали большевики, а сопротивление им должно было быть оказано не только духовное, но и материальное. Когда Тихон закончил читать свое послание, из глубины зала, со скамьи, где сидели миряне, отчетливо донеслось: «Но ведь это война…». На следующий день это послание было зачитано во всех Церквах. Затем патриарх еще дважды выступал с непосредственной критикой новой власти.

18 марта 1918 г. патриарх осудил заключение Брестского мира, охарактеризовав его как измену. Второе послание было приурочено к первой годовщине Октябрьских событий. В нем Тихон призывал советскую власть прекратить красный террор и упрекал ее в невыполнении тех обещаний, с которыми большевики пришли к власти. Позиция патриарха по отношению к новой власти оказала влияние не только на священнослужителей, но и на многих мирян.

Еще более обострились отношения между советской властью и РПЦ в 1922 г. Весной этого года в России голодало более 22 млн человек, особенно жестоким голод был в Поволжье. Нужен был не только хлеб, чтобы прокормить умирающих людей, но и семена. Ресурсы государства были истощены. На призыв советской России откликнулись рабочие, общественные и религиозные организации в Европе и Америке. Но этого было мало. Надежды на спасение сулили данные, согласно которым богатство РПЦ в пересчете на серебро составляло 525 тыс. пудов. При этом считалось, что каждый фунт серебра мог спасти от голодной смерти семью из 5 человек. Согласно законам, принятым советской властью, все церковной имущество считалось достоянием государства. РПЦ тоже оказывала помощь голодающим, был создан Всероссийский церковный комитет помощи голодающим, во всех храмах и среди отдельных групп верующих начались сборы драгоценностей и денег на оказание помощи голодающим. Но подобная церковная организация была признана советским правительством излишней, и все собранные средства были потребованы к сдаче правительственному комитету. Кроме того, Церковь разрешала жертвовать на помощь голодающим драгоценные украшения и предметы, не имеющее богослужебного употребления. А большевики предполагали отобрать все.

26 февраля 1922 г. было опубликовано Постановление ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей» для борьбы с голодом. 28 февраля 1922 г. патриарх Тихон выпускает воззвание к верующим и духовенству, в котором разъясняет позицию Церкви и говорит, что не одобряет изъятия из храмов, хотя бы и через «добровольные» пожертвования освященных предметов, употребление коих не для богослужебных целей запрещается канонами Вселенской церкви. За пожертвование таких предметов патриарх грозил мирянам отлучением от Церкви, священнослужителям низвержением из сана.

28 марта 1922 г. страна узнала о кровавых события в Шуе при попытке изъятия церковных ценностей. Затем неповиновение представителям властей приобретает широкие масштабы. Сопротивление изъятию церковных ценностей называлось в прессе того времени «святейшей контрреволюцией» или «рясофорной контрреволюцией». В апреле 1922 г. наиболее активные участники и организаторы церковного сопротивления оказались на скамье подсудимых. Тихон в начале был вызван в трибунал в качестве свидетеля, и уже в начале мая был привлечен к судебной ответственности и заключен под домашний арест. Он жил в Донском монастыре в Москве, неоднократно допрашивался, к нему допускался весьма ограниченный круг людей, и он не мог влиять на внутрицерковную жизнь.

В апреле 1923 г. Тихон был вызван на Лубянку для ознакомления с документами, собранными по его делу. Патриарх прочитал их и спросил о дате начала суда. Следователь ответил ему, что дата еще не определена, есть мол некие обстоятельства, да и многое зависит от самого патриарха. «Вы ведь глава Церкви,— сказал следователь,— хотя и трудное она переживает время. Но все же паства Ваша немалая, и она ждет от Вас осознания правды сегодняшнего дня, да и за рубежом к Вашим словам и поступкам неравнодушны. Пора, пора сделать выбор».

Вплоть до июня 1923 г. патриарх раздумывал над тем, какой выбор ему следует сделать, в июне он пишет письмо в Верховный суд. «…Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских сил, я действительно был настроен к советской власти враждебно, причем враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 18 году, анафематствование в том же году власти и после и, наконец, воззвание против Декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильность решения суда по привлечению меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям Уголовного кодекса, за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в своих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи.