Брэд Уорнер - Сядь и замолкни

Для начала, давай, я немного расскажу о самом Догэне. Он родился в 1200 году в аристократической семье, а в те годы Япония выглядела вот почти точно так же, как в фильме «Последний самурай». Его отец умер, когда ему исполнилось три года, а через пять лет умерла и мать. Потеряв родителей, то есть тех людей, которые являются самой надёжной в мире опорой для ребёнка, он стал искать наиболее надёжную опору в окружавшем его мире. Это привело его к буддизму.

Я могу сопоставить это с собой. Хотя оба моих родителя живы, несколько членов моей семьи страдали от серьёзных недугов и умерли в довольно молодом возрасте. Ребёнком я видел, как это происходило. Тогда же я узнал, что это семейное заболевание. Вполне вероятно, что и я мог бы пострадать от той же болезни и провести годы в плачевном состоянии, пока болезнь не прикончила бы меня, как это произошло с моей бабушкой и парой тётушек. В общем, я стал интересоваться религиозными и философскими вопросами очень рано.

У Догэна особого выбора не было — буддизм был единственной религией в его окружении. Хотя там ещё был синтоизм, но это было в основном только про всякие ритуалы, а не про более глубокие вопросы человеческой жизни. В моём же случае первой религией, с которой я столкнулся, было христианство. И хотя некоторые христианские идеи меня заинтриговали, они не отвечали моим интересам.

У юного Догэна были те же проблемы. Хотя буддизм предлагал много всякого ценного, он скоро понял, что есть один, вроде бы, простой вопрос, на который никто из старых буддийских мастеров не мог дать нормального ответа. Буддизм говорит, что все существа уже совершенны, у них изначально уже нечего ни отнять, ни прибавить. Но также он обязывает предпринимать множество всяких усилий, чтобы понять это. Причём разные буддистские секты предписывают разное: одни учат петь мантры, другие — медитировать, третьи требуют заучивать кучу всего из старых книг, в общем, все они требуют заниматься какой-то скучной ерундой. Зачем? Вот чего хотел понять Догэн. Если мы все уже совершенны, то зачем нам нужны все эти буддистские практики, чтобы понять это? Почему бы просто не сидеть и гонять PlayStation? Разницы-то никакой, ведь так?

Но, не смотря на все эти сомнения, Догэн был весьма воодушевлён буддизмом, так что в двенадцать лет он стал монахом. Какое-то время он учился в храме под названием Энряку, принадлежавшем секте Тэндай, эзотерической ветви буддизма со всякими мудрами и мандалами — разными странными жестами и символами, якобы имеющими магическое значение и силу. Он пробыл там три года, но так и не получил нужных ему ответов. Как-то он затусовался в храм напротив, — место называлось Миидэра (или иногда ещё его называют Ондзёдзи), — и там он услышал об учителе из Киото по имени Эйсай, который жил в храме Кенниндзи.

В то время Кенниндзи был главным японским храмом дзен-буддистской секты риндзай. Дзен был ветвью буддизма, которая решила отбросить множество надуманных ритуалов, наросших со времён смерти Будды, чтобы выйти к самым основам. Про Эйсая говорили, что он очень умён. Догэн пошёл к нему и задал свой вопрос. (Хотя, встречались ли они вообще — это тоже вопрос). Эйсай ответил: «Я не знаю ничего о буддах прошлого, настоящего или будущего. Но я знаю о кошках, и я знаю о коровах». Эта экстраординарная практичность Эйсая поразила Догэна.

А вот сейчас погоди минутку! Я знаю, ты думаешь, что оба эти парня — просто психи. Но давай взглянем ещё раз на ответ Эйсая. Это вовсе не острота в стиле Монти Пайтон. Всё, что до этого слышал Догэн, было завёрнуто в теорию и интеллектуализм. Эйсай же говорил на основе собственного опыта. Будды прошлого, настоящего и будущего — это всё теории и интеллектуальные спекуляции. Сам же Эйсай видел кошек. Они, наверняка, шныряли там повсюду, как и нынче это бывает в японских храмах. Да и коровы там тоже были наверняка. И этого ему хватало. Эйсаю были не интересны теоретические спекуляции. Его интересовала реальность как она есть.

То же самое было со мной, когда я встретился со своим первым учителем буддизма Тимом МакКарти. Я пришёл к нему с кучей глубокомысленных вопросов про смысл жизни, ад и рай, Бога и всё такое… Но у него не было ответов. Хотя, нет, неправильно говорить «не было ответов». Понимаешь, я тогда уже прошерстил с десяток вариантов разных ответов — и от христиан, и от кришнаитов, и от ньюэйджеров, и от науки, и от панк-философов. Но всё это никак меня не удовлетворяло. Я им не верил, даже если очень старался. Тим же, в отличие от всех тех парней, даже не пытался вложить реальность в какую-то рамку и описать её какой-то однозначной формулой. Это и был его ответ — ты просто никак не можешь приделать ответы к таким вопросам, даже и не пытайся. Но он не был нигилистом. Я с нигилистами уже встречался, и их тема отвечать на всё «да ты забей» была для меня столь же непривлекательна, как и тема просиживания в церкви и прослушивания повторяемых по кругу старых сказок. Буддизм — это совсем другое.

Когда Догэн увидел другое, более удовлетворительное направление буддизма, он собрал манатки и отправился изучать дзен в Кенниндзи. Но хоть он и провёл здесь девять лет, пытаясь обрести просветление, которое, по учению адептов Риндзай, должно было случиться после многих часов, дней и недель сидения в медитации (по-японски это называется «дзадзен»), Догэн так и не получил ничего похожего на обещанное. К тому времени Эйсай, который уже был старым перцем, когда Догэн только его встретил (вообще, по этому поводу сам Догэн писал смутно, так что непонятно, встречались ли всё-таки они лично), приказал долго жить. Тогда Догэн решил отправиться в Китай, чтобы там найти вид буддизма, более близкий к индийскому источнику.

Мне, в моей тогдашней жизни, тоже предстояло отправиться в путь. В декабре 2005 чувак по имени Джим Ланца задвинул идею собрать старые кливлендские хардкорные команды и устроить одно большое шоу под названием «Вопли Кливленда» (Cleavland's Screaming). И он очень старался нас всех собрать и замутить это дело. Некоторые люди сразу назвали такое шоу позорным, и мой приятель Джонни Флегма был первым из них, заявив, что мы вообще-то создавали свои команды в противовес той сорокалетней жирной дряни, которая за двадцать лет до этого была чем-то реальным, а к нашему времени стала подкладкой рекламы Пепсиколы. В общем-то, я согласен с Джонни. Но в то же время мне хотелось ещё разок устроить угар с нашими парнями, так что я купил билет и полетел в Огайо.

Кроме того, я решил сделать кое-что ещё, помимо выступления. Я решил заснять это на видео. Несколько фильмов про панк-рок уже было сделано, но все они посвящены группам национального или мирового уровня, главным потрясателям и сокрушителям. Для меня лично они мало что значили. Пока я играл в Zero Defects, у меня было всего три пластинки панк-рокеров, у всех у них мы играли на разогреве и пластинки купили у них самих же. Для меня реальный хардкор был у нас, на провинциальной сцене. На всяких там Black Flag или Dead Kennedys мне было насрать. Но мне нравились Starvation Army и Urban Mutants, про которых ты, наверняка, и не слышал никогда. Сколько я ни искал, мне так и не удалось найти ни одного фильма хоть о ком-нибудь из сотен тех команд, что играли по местным клубам в восьмидесятые. И я подумал: ну, раз никто такого не сделал, то вот я и сделаю. Так что я набросал список вопросиков для интервью, зарядил маленькую цифровую камеру и полетел.