Брэд Уорнер - Сядь и замолкни

Поднимаясь по лестнице из подвала, где мы репетировали, я заметил то, чего не ощущал уже несколько лет. Я получаю реальный кайф от музыки. Но это не тот пьяный, шальной кайф, который бывает от наркотика. Когда ты играешь какую-то песню с группой, то само это взаимодействие с остальными заставляет тебя очень чётко концентрироваться в происходящем здесь и сейчас. Когда я говорю «концентрироваться», это вовсе не значит «сосредоточенно о чём-то думать», как это многие обычно понимают. Тут совсем другая концентрация. Тут ты не думаешь вовсе, потому, что если будешь думать, то всё испортишь.

Забавно, но я редко замечаю изменения своего ментального и физического состояния, которые происходят в то время, когда я играю, пока я не делаю перерыв. Только в этот момент я замечаю, что мой мозг прекратил всякую болтовню, что, несмотря на весь происходивший угар, в уме всё было тихо и спокойно. Это очень похоже на эффект дзадзен.

В ходе практики очень сложно отмечать, что именно происходит. Тебе может быть скучно, ты можешь чувствовать себя глупо или испытывать досаду. Или, наоборот, чувствовать себя приподнято, наполненным силой или космической энергией, или ещё какой фигнёй. Но обычно ты замечаешь, что происходило, только закончив практику. Понятное дело, что сам факт такой отметки — это уже небольшое прерывание практики. Как любит говорить сэнсей Нисидзима: «Своего просветления не замечаешь». Так что, брат, если ты решил, что что-то такое заметил, то это не оно.

Впрочем, давать такие оценки — это очень по-человечески. И если ты пишешь о том, чему научился в результате определённой практики, то без такой оценки не обойтись. Ведь то, что ты пишешь — это описание твоей практики, а не она сама.

Догэн это очень хорошо понимал. Чтобы рассказать о результатах своей практики наиболее точно, ему пришлось изобрести совершенно новый способ использования человеческой речи. Он включил в себя систему четырёх уровней логики, напоминающую те четыре основных принципа, о которых я сказал в предыдущей главе. Суть в том, что ты смотришь на вещи с четырёх различных и даже противоположных позиций, причём, сразу со всех четырёх вместе. Это не просто. Эти позиции таковы: идеализм, материализм, практицизм и реальность, при этом последняя — это синтез трёх предыдущих. Но чтобы не разбираться в этом абстрактно, давай посмотрим, как сам Догэн пользовался этой формулой.

Из всех текстов Догэна, которые обычно включают в разные буддийские антологии, «Гэндзё коан» популярней всех. Если из всех отрывков из «Сёбогэндзо» нужно выбрать только один, то это самый подходящий. Ему самому он, похоже, тоже весьма нравился, судя по тому, что он переписывал и пересматривал его чуть ли не до самой своей смерти. Это совсем небольшая глава его книги, но в ней, как в самом лакомом кусочке, выражен главный вкус «Сёбогэндзо». К тому же, это стало его самой часто цитируемой цитатой, так что с него и начнём.

Ага! Я чувствую, что реальные фаны Будды уже заметили слово «коан» в названии. С тех самых пор, как дзен пришёл на Запад, все только и говорят, что про эти коаны. Если ты не из тех, кто спускает пол-получки на всякие буддийские книжки и журналы, тебе не помешает немного информации. Обычно словом «коан» называют те странные, так называемые «дзенские» вопросы, на которые непонятно как надо отвечать, типа «Как звучит хлопок одной ладони?» или «Если дерево упадёт и придавит актёра пантомимы, издаст ли он какой-нибудь звук?». Вообще-то, слово «коан» означает «публичный случай». То есть, коаны — это записи, произошедшие по случаю какого-то взаимодействия знаменитых мастеров дзен между собой или с учениками.

В дзен есть такая школа, где ученикам задают какой-то такой вопрос, а потом каждый должен ответить на него учителю в приватной обстановке. Догэн был не из неё. Более того, он не сказал об этой практике ничего хорошего. Прямо наоборот — он посвятил целую главу «Сёбогэндзо» (гл.75, «Самадхи как опыт переживания своей сущности»), чтобы разнести в пух основателя этой практики, как мошенника. Так что «Гэндё коан» вовсе не из того разряда типичных коанов. Это не значит, что Догэну коаны вообще не нравились. Он нередко писал про них и даже составил собственный сборник из трёхсот штук.

Для Догэна слово «коан» было синонимом слова «Дхарма», обозначающего всеобъемлющую истину этой таинственной вселенной. Под этим я имею ввиду, что хотя вселенная постоянно находится прямо перед нами, и её истина звучит столь громко, что нужно быть полностью глухим, чтобы не услышать, большинство из нас всё равно умудряется ничего не слышать.

«Гэндзё коан» начинается с нескольких утверждений, которые, кажется, полностью противоречат одно другому. Вот тут и начинается четырёхуровневая логика.

«Когда все дхармы — это Дхарма Будды, - с ходу заявляет Догэн, - то есть заблуждение и откровение, есть практика, есть жизнь и есть смерть, есть будды и есть обычные существа». Слово дхарма — это такое хитрое буддистское словечко. Иногда оно обозначает конкретно учение Будды. Но вообще-то его значение гораздо шире. В данном случае это практически то же самое, что сказать «всё вообще». Дхармы — это вообще всё, что может с тобой происходить: подготовка курсовой, развод с женой, рубка салата с рукколой. Или это люди и события, которые происходят с этими людьми. Выражение «все дхармы» обозначает всю вселенную. И когда он говорит о всех дхармах как о Дхарме Будды, он просто указывает, что в данном случае вселенная рассматривается с позиции буддийской философии. Я понимаю, что для тебя это может быть слегка похоже на вынос мозга. Давай пока оставим это на попозже.

В любом случае, высказывание довольно понятное, по крайней мере, грамматически. Но дальше Догэн говорит: «Когда ни одна из миллиардов дхарм не имеет своей сущности, то нет ни заблуждения, ни откровения, нет ни будд, ни обычных существ, нет ни жизни, ни смерти». Постойте-ка! Я думал, что всё это есть, а он теперь говорит, что ничего этого нет.

И дальше он говорит что-то ещё более противоречащее: «Истина Будды изначально за пределами избытка и недостатка, и поэтому есть жизнь и есть смерть, есть заблуждение и есть откровение, есть существа и есть будды». А затем, чтобы окончательно снести тебе крышу, он добавляет: «И тем не менее, хотя всё это так, цветы, которые мы любим, вянут, а сорняки, что ненавидим, процветают».

Последняя строчка мне очень понравилась. В каком-то смысле, он говорит что-то вроде «жизнь не равна, но такова жизнь». Но смысл, конечно, глубже. Он говорит, что мир никогда не будет таким, каким мы хотим его видеть, но это ничего, потому что та сущность, что хочет видеть мир определённым образом, в реальности не существует.