Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Однако ни Шефтсбери, ни другие английские деисты не питали склонности к атеизму. Считая сущностью религии веру в Бога и любовь к ближнему, они стремились к утверждению её «истинной» формы, основанной на принципах разума. Мораль и религия в мировоззрении деистов сохраняли неразрывную связь. Толанд называл христианство учреждением, предназначенным для совершенствования нашей нравственности, понимая под христианством не его конкретные исторические формы, а «истинную религию», очищенную от суеверий, фанатизма и нетерпимости. Э. Коллинз вообще ставил знак равенства между «истинной религией» и добродетелью.

Взгляды английских просветителей, не разделявших в общефилософском плане позицию деистов, серьёзно варьировались в зависимости от их принадлежности к той или иной конфессии. Мыслители-диссентеры (протестанты, не являвшиеся членами Церкви Англии) — Д. Дефо (1659-1731), Дж. Пристли (1733-1804), опираясь на Локка, отстаивали идеи не только свободы вероисповедания, но и отделения церкви от государства. Если Дефо выдвигал преимущественно прагматические аргументы, утверждая, что с установлением терпимости люди делаются более спокойными и доброжелательными, то Пристли говорил о неотъемлемом праве человека «поклоняться Богу в любой форме» или не исповедовать «никакой религии».

Пристли был одним из немногих английских мыслителей XVIII в., бесспорно относивших свободу совести к числу «естественных прав». Он делал акцент на том, что религия является личным делом, и установленное государством «гражданское устройство» её (институт государственной привилегированной церкви) лишь наносит вред. Влияние любой церкви, по его мнению, должно быть ограничено исполнением духовных функций. Отделение англиканской церкви от государства является, писал Пристли, «предметом наших самых горячих желаний».

Мыслители, принадлежавшие к господствующей церкви, как правило, не говорили о правах диссентеров, но также отрицали возможность религиозного принуждения. Знаменитый автор «Путешествий Гулливера» Дж. Свифт (1667-1745), являясь англиканским священником, сокрушался по поводу распространения новых сект, но считал, что «использование насилия против многих заблудших людей» противоречит «делу очищения религии». О невозможности

102

принуждения в делах веры, в том числе и в отношении католиков, говорили даже англиканские епископы (Б.Ходли, Ф. Корнваллис). Епископ У. Барбертон (1698-1779) в трактате «Союз между церковью и государством» (1736) говорил о терпимости в отношении диссентеров как о естественной необходимости. Можно сказать, что идеи недопустимости принуждения и необходимости терпимости (к диссентерам) стали уже общим достоянием, и практически никто иублично противоположную точку зрения не отстаивал.

Значительно сложнее обстояло дело с идеей равенства прав вне зависимости от вероисповедания. Даже в конце XVIII в. она еще не окончательно утвердилась в английской просветительской философии и распространялась преимущественно на диссентеров, но не на католиков. Пожалуй, только протестанты-унитарии, в частности, Дж. Пристли, были здесь наиболее последовательны, но и они говорили о том, что возвращение католикам их прав возможно потому, что католическая церковь отказалась от практики крайней нетерпимости, а ее приверженцы в Англии доказали свою лояльность. Большинство же просветителей, особенно первой половины XVIII в., например Дж. Свифт, занимало резко антикатолические позиции. Однако в самой аргументации невозможности допущения гражданского равноправия католиков произошло, по сравнению с предшествующим столетием, существенное изменение акцентов.

В Англии XVII в. религиозная составляющая антикатолицизма ещё явно преобладала над политической. Католицизм рассматривался прежде всего как проявление «худшего из грехов» — идолопоклонства, как религия, не имеющая библейского основания и языческая по своей сути, а папа прочно связывался с Антихристом. В XVIII в. на первый план вышли политические моменты. Протестантизм по-прежнему ассоциировался со свободой, считавшейся производной от свободы чтения библейского текста, но католицизм во всевозрастающей степени — с деспотизмом, абсолютизмом, угрозой гражданским правам, а английские католики обвинялись уже не в «идолопоклонстве» а прежде всего, используя аргумент Локка, — в потенциальной нелояльности. Таким образом, общественная мысль становилась все более секулярной.

Вместе с тем была широко распространена точка зрения, согласно которой деноминационная принадлежность человека прямо определяет его политическую позицию. Католики, подчинявшиеся авторитету папы, автоматически считались приверженцами деспотизма, а радикальные протестанты, решительно, в отличие от англикан, отвергавшие церковный авторитет, подозревались в склонности к анархии. Поэтому вопрос о расширении веротерпимости чаще все

103

го рассматривался не с точки зрения абстрактных прав, а с точки зрения опять-таки политической целесообразности. Например, высказываясь в 1773 г. за предоставление политических прав диссентерам, Э. Бёрк (1729-1797) указывал, что люди, полностью свободные в исповедании своей веры, не стремятся к изменению существующих порядков.

Церковь Англии считалась прежде всего полезным учреждением. «Истинной необходимостью» государственного установления англиканства епископ Барбертон считал не «распространение истинной веры», а «полезность для общества», способность оказывать на него значительное моральное воздействие. По его мнению, будучи защищена и поддержана государством, Церковь Англии может осуществлять свои моральные функции более эффективно, чем при отсутствии такой поддержки. Но если Церковь Англии перестанет быть самой многочисленной религиозной организацией в стране, союз государства с ней может быть расторгнут.

Очевидно, представление о неразделимости морали и религии, характерное даже для английских деистов, оставалось общепринятым на протяжении всего XVIII столетия. Поэтому английские просветители, считая христианскую религию как таковую общественно необходимой, уже не придавали существенного значения её конкретным формам, полагая, что практически любая из них, особенно протестантская, может исполнить полезные функции. Напомним, что Г. Гегель считал понятие «полезности» наиболее адекватно выражающим суть всей эпохи Просвещения. Отсюда проистекала неразрывная связь вопроса о правах религиозных меньшинств со складывавшейся общественно-политической ситуацией, рассмотрение этой проблемы с точки зрения «пользы», которую может принести (или, наоборот, не принести) та или иная мера, направленная на изменение существующего положения как диссентеров, так и католиков.