Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

109

здесь, отмечал мыслитель, взаимно уравновешивают друг друга и обеспечивают тем самым общественную стабильность.

Наиболее же подробно вопросы, связанные со свободой вероисповедания, рассматриваются Вольтером в таком произведении, как «Трактат о веротерпимости в связи со смертью Жана Калласа» (1762). Это сочинение было создано французским мыслителем под влиянием казни купца-гугенота Ж. Калласа, ложно обвинённого в убийстве своего сына, готовившегося к переходу в католицизм. Каллас был казнён, но усилия Вольтера привели к пересмотру дела и его посмертной реабилитации.

Вольтер утверждал в данном трактате, что закон нетерпимости невозможно признать естественным, иначе, следуя ему, все народы истребили бы друг друга. Напротив, «великий принцип, общий для всех повсюду на земле, гласит: «Не делай ближнему того, что ты не хочешь, чтобы делали тебе». Следуя этому принципу, ни один человек не смог бы сказать другому: «Веруй в то, во что я верую и во что ты веровать не можешь, или ты погибнешь». Далее французский философ приводил различные факты с целью доказать ббльшую политическую стабильность веротерпимых государств — таких, например, как Англия и Голландия. Терпимость, по его мнению, прежде всего полезна, так как представляет очевидный интерес для государства.

Однако, решительно осуждая религиозное принуждение, Вольтер далек от того, чтобы настаивать на равенстве прав граждан вне зависимости от вероисповедания. «Нетерпимость бессмысленна», — утверждал мыслитель, считая в то же время совершенно естественным ущемление гражданских прав католиков в Англии. Он полагал разумным существование государственного контроля над религиозными организациями и даже не приблизился к идее отделения церкви от государства, и идее религиозной свободы. Скорее наоборот: задаваясь вопросом о том, что необходимо для спокойствия и процветания народа, Вольтер писал: «Пусть государственные законы управляют религией». Все церковные уставы, по его мнению, должны были издаваться гражданской властью. В итоге у Вольтера мы наблюдаем проявление типичной для французских просветителей апологии терпимости как отсутствия преследований и принуждения, о праве же на законодательно закреплённую свободу совести речь вообще не идёт. Впрочем, для Франции XVIII столетия и такая позиция уже была серьезным шагом вперед.

Характерная для Вольтера идея управления религиозными объединениями государством, рассматриваемым в качестве высшей инстанции, получила наиболее законченное выражение в произведе

но

нии Г. Рейналя (1713-1796) «Философская и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях» (1770). Он считал, что верховная власть, происходящая от народа, имеет право судить о том, соответствует ли тот или иной догмат «общему благу», и в случае необходимости подвергать их ревизии — как в том случае, если имеют место проявления нетерпимости, так и если учение «порождает печаль», «заглушает патриотический дух» и даже «мешает росту промышленности». Государство может устанавливать тот или иной культ, запрещать его или игнорировать. «Когда администраторы государства собрались, собралась церковь. Когда государство произнесло своё слово, церкви нечего больше сказать», — решительно утверждал Рейналь. Подобные представления о желательности и естественности государственного суверенитета в конфессиональной сфере получат впоследствии конкретное продолжение в религиозной политике эпохи Великой французской революции.

Ш.-Л. Монтескье (1689-1755) в полной мере, как и Вольтер, отдал дань одному из ключевых понятий Просвещения — «полезности», рассматриваемой в качестве важнейшей функции всех институтов человеческого общества, организуемого на основе Разума. Философа мало волновал вопрос об истинности или неистинности той или иной религии. Позитивно, в отличие от Вольтера, оценивая историческое христианство, Монтескье отмечал проповедуемые им кротость и милосердие: «потому что гораздо очевиднее, что религия должна смягчать нравы людей, чем то, что та или иная религия истинна».

Неистинные религии, по мнению Монтескье, хотя и не ведут к спасению, но могут быть полезны, если «соответствуют целям общественного блага» и способствуют «земному счастью» человека. Полемизируя с Бейлем, Монтескье решительно отвергал атеизм, отмечая, что если религия даже и бесполезна для подданных, то она, по крайней мере, полезна для государей, которые без религии оказываются подобными сорвавшемуся с цепи дикому зверю.

Главную функцию как религии, так и гражданских законов Монтескье видел в том, чтобы «делать людей добрыми гражданами». В своем важнейшем произведении «Дух законов» (1748), рассуждая о законодательстве в религиозной сфере, философ рассмотрел две возможные ситуации: 1) в государстве существует несколько религий, 2) в государстве существует только одна религия. В первом случае французский просветитель полагал необходимым принятие законов, обязывающих все конфессии соблюдать взаимную терпимость. Во втором он считал разумным, в случае если государство удовлетворено существующей единственной религией, запретить распростране

111

ние новых. Никак не раскрывая способы, позволяющие не допустить развитие в государстве новых религий, Монтескье тем не менее категорически отвергал прямое насилие и принуждение, подчеркивая, что если такая религия все-таки «водворилась» в государстве, то «её следует терпеть».

Не поднимаясь, как видим, выше проповеди достаточно ограниченной терпимости, Монтескье в то же время одним из первых провел подробное разграничение между преступлениями против религии, караемыми уголовными наказаниями, и преступлениями, заслуживающими наказаний исключительно церковных. К числу правонарушений первого рода он отнёс только те, которые связаны с нарушениями отправления культа, например публичное святотатство, нарушающее спокойствие или безопасность граждан. В чисто религиозную сферу государство вмешиваться не должно, а церковь, если захочет, может предпринять свои меры. «В преступлениях против божества, там, где нет публичного действия, нет и материала для преступления: всё происходит между человеком и богом, который знает время и меру своего отмщения», — утверждал Монтескье. Все-таки допуская преследование волшебства и ереси, он призывал к особой осмотрительности, высказывая опасение, что эти меры могут повредить свободе и привести к установлению тирании.

Можно констатировать, что ни в «Духе законов», ни в других произведениях мыслителя не проводится, как и у Вольтера, мысль о необходимости отделения церкви от государства, нет и внятного формулирования права на свободу совести. Вместе с тем у Монтескье наряду с апологией терпимости, обычной для просветительской философии, наличествует и нетипичное для неё (достаточно вспомнить Вольтера и Рейналя) ясное ограничение всевластия государства в религиозной сфере, констатация взаимосвязи между политической и религиозной свободой.