Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Свобода значима для Джефферсона и как самостоятельная ценность, и как способ самосохранения демократического общества. Мыслитель рассматривал человека прежде всего в качестве существа социального и политического и поэтому высоко ценил христианскую этику как служащую общественному благу, в отличие от античной, которая, как он полагал, служила только благу личному. Свободная конкуренция в духовной сфере позволит, по мнению Джефферсона, выделить «истинное учение Христа», сильно искаженное церквами. Оно, как считал сам философ, сводилось исключительно к моральным заповедям. Все остальное — первородный грех, божественность Христа, непорочное зачатие, искупление — квалифицировалось Джефферсоном как «догмы сект».

Наилучшие возможности для свободного поиска истины, по мнению американского мыслителя, обеспечиваются в ситуации, когда между государством и каждой в отдельности взятой церковью существует «стена разделения». Строительством данной «стены» Джефферсон занимался лично. Им был написан «Акт об установлении религиозной свободы», принятый законодательным собранием штата Виргиния в 1786 г. Там утверждалось, что «никто не должен принуждаться посещать места богослужений или участвовать в содержании любого религиозного культа», в равной степени как и никто «не должен нести ... ущерб по причине его религиозных взглядов или убеждений; что, напротив, все люди должны быть свободны в исповедании и отстаивании в дискуссии своих религиозных взглядов и что это ни в малейшей мере не должно ... сказываться на их гражданских правах».

На идеях «Акта» основана первая поправка к Конституции США, запрещающая Конгрессу устанавливать какую-либо религию в качестве государственной или запрещать её свободное исповедание (1789). Джефферсон характеризовал поправку как «изъявление воли нашего народа в пользу прав свободы совести». Вкратце основной тезис Джефферсона можно было бы сформулировать так: христианская мораль необходима для общества, но государство должно быть отделено от любой церкви. Европейское Просвещение в тот момент в целом находилось лишь на подступах к этому тезису.

Подводя же общий итог, отметим, что в эпоху Просвещения в

118

развитии идеи религиозной толерантности (веротерпимости) был достигнут значительный прогресс. Представления о суверенитете разума, его независимости от веры, о субъективности истины, которая может быть воспринята лишь в том случае, если её признал сам человек, — всё это закономерно приводило практически всех мыслителей Просвещения к отрицанию религиозной нетерпимости, принуждения, гонений за веру. Однако большинство просветителей придерживалось мнения о том, что христианские церкви представляют собой, может быть, и не истинный, но полезный для общества институт. Отсюда свойственные многим мыслителям эпохи, особенно французским, представления о желательности религиозного единообразия, о допустимости всевластия государства в сфере регулирования религиозной жизни.

В то же время в просветительской мысли достаточно чётко присутствовала идея права на свободу совести как естественного, природного и неотчуждаемого. Хотя сама свобода совести в большей степени понималась как свобода вероисповедания, некоторые философы, прежде всего И. Кант и Т. Джефферсон, уже с большей последовательностью, по сравнению с Локком, сформулировали идею светского государства, в котором гражданское равноправие не зависит от религиозной принадлежности.

Глава 7. От конфессионального государства к светскому: страныЕвропы и Америки (конец XVII — начало XX в.)

XVIII вв. необходимость веротерпимости и свободы совести на практике осуществлялась медленно и далеко не всегда последовательно.

Темпы движения различных государств к обретению светского характера существенно различались. Вместе с тем общая секуляризация общественной мысли, без которой само обоснование необходимости свободы совести было бы невозможным, неизбежно, хотя и с разной скоростью в разных странах, подтачивала устои конфессионального государства. Политики руководствовались теперь прежде всего идеями государственной необходимости, полезности, и восприняв, пусть в самой популярной форме, идеи философии XVII в. и эпохи Просвещения, предпочитали следовать по пути веротерпимости как наиболее разумному и целесообразному, обеспечивающему наибольшую общественную стабильность. Самой популярной и в то же время наиболее реализуемой на практике стала идея Дж. Локка о том, что терпимость и уважение к чужой вере только укрепляют государственное правление и политический режим. В то же время аргументация в пользу свободы совести и веротерпимости, базирующаяся на тезисе о противоречии принуждения и гонений учению Иисуса Христа, столь характерная для мыслителей XVI-XVII вв., по мере секуляризации теряла свою актуальность.

Римско-католическая церковь, и прежде всего её руководящий институт — папство, оставались на протяжении длительного времени силой, отказывавшейся принимать во внимание свершавшийся переход от теологического мировоззрения к юридическому, выведе

120

ние государственной политики из разума и опыта, а не из теологии. Поэтому папство выступало в этот период силой, наиболее активно препятствовавшей распространению идей свободы совести и законодательным мерам по утверждению веротерпимости в католических странах. Многие произведения просветителей, в частности «Трактат о веротерпимости в связи со смертью Жана Калласа» Вольтера были внесены в папский «Индекс запрещенных книг».

Не признав, как уже отмечалось, законности Вестфальского мира с «еретиками», папы и в XVII и даже в XVIII в. продолжали низлагать «недостойных» князей и требовать от католических монархов принятия мер по уничтожению протестантов. Однако правители-католики, в отличие от прежних времён, уже не спешили исполнять даже самые грозные папские распоряжения.

Так, в 1768 г. папа Климент XIII, ссылаясь на буллу In Соепа Domini (1536), в которой перечислялись различные преступления, влекущие за собой отлучение от церкви, в том числе — оказание помощи еретикам, сношения с ними, практика отмены светскими судами приговоров духовных властей, — объявил недействительными ограничения папской юрисдикции, осуществленные в своих владениях герцогом Пармским. Однако Франция, Испания и Неаполь, после ввода своих войск в папские владения, добились не только уступки в Пармском вопросе, но и отмены чтения буллы In Соепа Domini в католических храмах (1769) и роспуска Ордена иезуитов (1773). Это означало фактическое признание папством своей неспособности продолжать и далее активно вмешиваться в общественную и политическую жизнь католических государств, за что ратовали иезуиты. Конечно, католические монархи преследовали прежде всего собственные интересы, в частности, установление государственного контроля над церковью в своих владениях, но и следование навязываемой Римом решительной нетерпимости к «еретикам» теперь казалось обременительным и непрагматичным.