Барт Эрман - Иисус до Евангелий. Как обрывочные воспоминания нескольких человек превратились в учение о Господе, покорившее мир

Но не надо думать, что нам известны лишь три вида воспоминаний об Иисусе: те, что отражены в евангелиях от Марка, Иоанна и Фомы и рассмотрены нами выше. У каждого известного нам раннехристианского автора есть своя память об Иисусе, которая чем-нибудь отличается от памяти других ранних христиан. Древние христианские тексты открывают перед нами целый калейдоскоп образов Иисуса.

У нас нет возможности детально описывать все эти древние воспоминания об Иисусе. Однако на нескольких из них стоит остановиться, чтобы показать богатство палитры. Я выбрал шесть важных христианских текстов и учителей: три взяты из Нового Завета, а три – из других источников. По большому счету каждый из них заслуживает главы и даже книги. О некоторых и написаны многие, многие труды. Но мы здесь лишь лаконично резюмируем специфику этих воспоминаний.

Когда мы пытаемся разобраться в воспоминаниях Павла об Иисусе, серьезной помехой служит то обстоятельство, что у нас на руках есть только семь его писем с пастырскими советами христианам. И нет полного описания того, что он помнил и думал об Иисусе. И все-таки для многих читателей может быть полной неожиданностью (как мы сказали в главе 5), что Павел почти ничего не говорит о земной жизни Иисуса. Хотя слова и дела Иисуса находятся в центре внимания новозаветных евангелий, их роль в Павловых посланиях мизерна.

В земном Иисусе Павла большей частью интересуют лишь два события: смерть и воскресение. Как он сам напоминает коринфским новообращенным: «Я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор 2:2). Далее в этом же письме он резюмирует то, что всегда считал предельно важным. «Христос умер за грехи наши, по Писанию… воскрес в третий день, по Писанию» (1 Кор 15:3–5).

Таким образом, в дошедших до нас текстах Павел не помнит Иисуса как целителя, экзорциста, учителя притч или вестника грядущего Царства. Иисус как умирающий и воскресающий Мессия – вот, о ком он говорит и богословствует; вот, кому он радуется и кого возвещает. Людей, которые полагают свое упование на смерть и воскресение Иисуса, Бог оправдает. И что еще может иметь значение?

Отсюда следовало, что Павловым новообращенным нет необходимости соблюдать еврейский Закон. И им не стоит его соблюдать (Рим 3:19–26; Гал 2:15–21). Считал ли Павел Закон необязательным для тех, кто родился евреями, очень сложно сказать: у нас нет его высказываний на сей счет. Но относительно язычников его позиция понятна. Язычнику, который считает важным соблюдение Закона, угрожает утрата спасения. Важен не еврейский Закон (Гал 2:11–21; 3:1–4; 10–14; 5:1), а только лишь Христос (Флп 3:2–11), Мессия, который умер и воскрес, чтобы принести спасение миру.

Еще сложнее установить, как представлял Иисуса автор утраченного источника Q. 14Если помните, Матфей и Лука заимствовали из Q целый ряд речений, в частности заповеди блаженства, молитву Господню, некоторые притчи и многие этические поучения. Еще в XIX веке, когда существование гипотетического источника Q только предполагалось, в нем увидели сборник речений Иисуса без повествования о его смерти и воскресении. 15Возможно, вас удивит само существование подобного текста: как мог раннехристианский автор написать Евангелие, не упомянув о Страстях? Разве это не есть самое главное ? Разве может Евангелие обойти стороной страдания и оправдание Иисуса?

Оказывается, может. Вспомним Евангелие от Фомы. Кстати, как только его обнаружили в 1945 году, ученые сразу заметили сходство с гипотетическим Q: в нем нет рассказа о Страстях. Конечно, это не означает, что ЕФ и есть Q: в Q имеется целый ряд речений, которых нет в ЕФ и наоборот. Но они принадлежат к одному типу текстов.

Любой автор, который считал, что учение Иисуса важнее его смерти и воскресения, в конечном счете противоречит Павлу. А в Q Иисус понимается, в основном, как учитель великой мудрости и высоких моральных требований, апокалиптический пророк и вестник скорого конца века сего, а также как чудотворец, для которого чудеса показывают близкое наступление дня Суда. Цель христианской жизни автор Q видит в следовании учению Иисуса. Ученики Иисуса – это люди, которые соблюдают его заповеди в ожидании грядущего Царства Божьего.

В каком-то смысле анонимный автор Евангелия от Матфея был солидарен и с Павлом, и с Q. Из их концепций он сделал самобытную смесь. Как и для Павла, для Матфея Иисус особенно важен тем, что умер за грехи людей и воскрес. Но, в отличие от Павла, Матфей считал очень важной и жизнь Иисуса до распятия . Во многих отношениях Матфей для этого и взялся за перо: люди должны знать, что Иисус делал, и особенно – что он говорил. Здесь Иисус излагает пространные учения, среди которых особенно выделяется Нагорная проповедь длиной в три главы (см. главу 5). Значительная часть этой проповеди взята из Q.

Воспоминания Матфея об Иисусе серьезно отличаются от воспоминаний Павла еще в одном отношении. Павел не хотел, чтобы христиане (во всяком случае, языкохристиане) соблюдали еврейский Закон. В Евангелии от Матфея же Иисус предстает как еврей, который и сам идеально соблюдал Закон, и заповедал ученикам соблюдать. Для Матфея Иисус – это еврейский Мессия, посланный еврейским Богом еврейскому народу как исполнение еврейского Закона. Следовать за Иисусом, значит, брать за образец жизнь еврея Иисуса, в том числе соблюдать Закон, причем соблюдать его даже лучше, чем большинство вождей иудаизма (Мф 5:17–20). Для этого нужно не только исполнять в буквальном смысле заповеди (например, «око за око и зуб за зуб»), но и вникнуть в их глубинный смысл («подставь другую щеку»; Мф 5:21–48), тем самым став «совершенным» перед Богом (Мф 5:48).

И если, с точки зрения Павла, Христос принес «конец Закону» (Рим 10:4), Матфей видит ситуацию иначе: Христос заповедал неукоснительное соблюдение Закона.

Мы рассмотрели ряд очень разных воспоминаний о жизни и значении Иисуса в Новом Завете (Марк, Иоанн, Павел, Q и Матфей). У каждого из них есть своя специфика. Одни читатели Нового Завета больше обращают внимание на различия между этими воспоминаниями об Иисусе. Другие считают, что сходства глубже и существеннее. Этот спор едва ли можно решить. Люди видят вещи по-разному: больше склонные к анализу чаще видят различия, а более склонные к синтезу – сходства. Лично мне представляется, что хватает и сходств, и различий.

Причину сходств установить несложно. Когда отцы Церкви решали, какие тексты включать в новозаветный канон, они руководствовались четкими и ясными соображениями. Им и в голову не пришло бы включать документ, где образ Иисуса сильно отличается от привычного им и свойственного другим «общепринятым» книгам. Поэтому тексты, вошедшие в Новый Завет и унаследованные нами, это тексты, в которых отцы Церкви видели одну богословскую точку зрения.