Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

«Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду». Книжники и фарисеи истолковывали этот закон в его буквальном, узком смысле человекоубийства; но в новом царстве закон этот получил более широкий и глубокий смысл и распространяет свое действие даже на внезапный и напрасный гнев, могущий сделаться источником вражды с ее гибельными последствиями, и на всякие презрительные, унизительные для человеческого достоинства выражения, вроде рака́ или безумный. В новом царстве закон этот карает уже не только руку, совершающую убийство, но и сердце, питающее какую-либо вражду, могущую принести гибельный плод. Вследствие этого даже и дар, приносимый на жертвенник Богу, не может быть принят, пока сердце не освободится совершенно от всякого зла. Затем «вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй». Раввины понимали этот закон также в смысле буквального прелюбодеяния, помимо которого допускались всевозможные вольности к угождению плоти. По закону нового царства, грех опять карался в своем источнике – в сердце, и им осуждалась сама мысль о чем-либо незаконном, само пожелание плотское, сам взгляд на женщину с вожделением, так как человек, посмотревший на нее так, «уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». – «Сказано также: что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную». Фарисейская праведность пользовалась этим законом с самым беззастенчивым произволом – к угождению плоти. Развод допускался в самых широких условиях. «Если кто-либо, – учили книжники, – увидит женщину красивее своей жены, то он может отпустить свою жену и жениться на этой женщине», и это правило обосновывалось на тексте Моисеева закона! Даже такой строгий законник, как знаменитый Шаммаи, держался мнения, что если жена выйдет на улицу без обычного на Востоке покрывала на лице, то с ней можно развестись на этом основании. Школа другого знаменитого законника, Гиллеля, доходила в своем толковании до чудовищного расширения этого начала, именно допуская, что если жена плохо приготовит обед своему мужу, пересолит его или пережарит, то он может развестись с ней, как если бы она была поражена какой-нибудь телесной проказой. Вследствие этого легкость разводов среди иудеев приняла такие размеры, что она составляла предмет смущения и омерзения даже в глазах окружающих их языческих народов, а раввины между тем гордо объясняли эту распущенность особым преимуществом, дарованным будто бы только Израилю, а не другим народам. Разведенной таким образом женщине сразу же предоставлялось право вновь вступать в замужество, причем это право ясно высказывалось ей в той разводной, которая подписывалась свидетелями совершившегося расторжения брака. Такому господству плоти не могло быть места в новом царстве, и Христос истолковал Моисеев закон в его новом возвышенном смысле: «А я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует». – «Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои». Фарисейская праведность и здесь нашла возможность нарушить закон под видом его точного соблюдения. Последнее выражение они истолковывали в том смысле, что та только клятва обязательна, которая сопровождалась особенным жертвоприношением перед Господом, и, следовательно, можно было нарушать всякую клятву, данную без этого условия; а некоторые даже толковали, что всякую клятву можно нарушить, если только при этом не упоминать о Господе. Отсюда у иудеев, при их торгашестве и связанном с ним обмане, развилось страшное зло давания клятв с призыванием в свидетельство и неба и земли, Иерусалима и собственной головы, – тем более страшное, что все эти клятвы в большинстве не соблюдались. Поэтому нужно было пресечь это зло. Сама клятва по своему внутреннему существу была свидетельницей упадка нравственности и чувства правды среди людей, так как будь человек таким же непорочным и невинным, каким его создал Бог, была бы не нужна и клятва, предполагающая собой опасение за нарушение данного слова. Так как в новом царстве восстанавливалось начало первобытной чистоты сердца, то и всякие изысканные клятвы оказывались излишними. «А Я говорю вам: не клянись вовсе. Но да будет слово ваше: да – да, нет – нет; а что сверх этого, то от лукавого», так как чем усиленнее клятва, тем она предполагает большую возможность нарушения ее по внушению исконного отца лжи. Иные должны быть в новозаветном царстве и начала взаимных отношений вообще. «Вы слышали, что сказано: око за око, зуб за зуб».

В Древнем мире в человеческих отношениях господствовал закон равномерного возмездия за обиды, вытекавшие из присущего низшей человеческой природе чувства мщения. Возмещать равным за равное считалось и справедливым, и достойным человека. Этот закон, по снисхождению к немощи человеческой природы, признан был и в Моисеевом законодательстве. «Глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу, обожжение за обожжение, рана за рану, ушиб за ушиб» (Исх 21:24–25). Более строгие книжники понимали этот закон в его буквальной точности, но другие нашли возможным перевести это возмездие на деньги и выработали целую систему денежных взысканий за обиды и членовреждения. Повреждение руки, ноги или глаза оценивалось по известной их стоимости при добывании средств к жизни. Заушение различно оценивалось от полусикля до пяти и более сиклей, смотря по важности и достоинству лица; удар по щеке стоил двести зузим, а по обеим щекам вдвое больше. За вырванный клочок волос, за оплевание, за отнятие верхней одежды, за раскрытие головы женщины взималось до четырехсот зузим. Это безобразное торгашество человеческим достоинством приняло ужасные размеры среди иудейского народа, и простая справедливость требовала пресечения такого зла.

Но новое царство, как основывающееся на изложенных выше началах, должно было представить еще нечто другое и указать совершенно иной способ возмездия за причиненное зло. «Сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою, и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два». По новозаветному закону не только отрицается жестокий закон равномерного возмездия, но и провозглашается совершенно иной взгляд на отношение между добром и злом. В Древнем мире царство принадлежало греху и зло имело победоносный характер, так что всякое добро, чтобы поддерживать свое существование, должно было противиться злу, бороться с ним внешними и внутренними средствами, ограждать себя от его разрушительного влияния. Так действовал и Бог, который для сохранения добра в мире однажды истребил развращенный и подчинившийся злу род человеческий потопом, и в последующей жизни избирал особых лиц и целый народ, которых ограждал от торжествующего зла как выделением их из среды греховного мира, так и особыми законами, делавшими этих избранников более способными к сохранению добра и защищавшими их от вторжения зла.