Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Около этого времени Спаситель получил краткое, но взволнованное послание от Иоанна Крестителя. Он в это время томился в темнице, и до него не могли не доноситься слухи о проповеди и необычайных делах Иисуса. Он мог бы только радоваться этим делам Того, о Котором он не раз давал самое торжественное свидетельство как об утешении Израилеве. Но его собственное тяжелое положение не вполне соответствовало светлым ожиданиям, и некоторые из учеников его стали высказывать ему сомнения касательно истинности его свидетельства. Чтобы уверить их, он отправил нескольких из них к Спасителю с вопросом: «Ты ли Тот, который должен прийти, или ожидать нам другого?» Ученики нашли Иисуса Христа среди необычайных дел Его Божественного милосердия, и Он прямо указал на эти свои дела. Чтобы подкрепить унывающий дух великого пророка, Спаситель велел его ученикам пойти и рассказать Иоанну, что они видели и слышали, – именно, что «слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют. И блажен, кто не соблазнится о Мне», – прибавил Христос, высказывая этим, что истинная вера в Мессию не должна колебаться от неисполнения с Его стороны каких-либо личных желаний, как это могло быть с самим Иоанном, который не мог не питать тайного желания какого-либо чуда со стороны засвидетельствованного им Мессии в деле освобождения его от тяжкого тюремного заключения.

И когда ученики Иоанна отошли, Спаситель, обратившись к народу, произнес Иоанну высшую похвалу, какой только мог удостоиться человек. «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но, – прибавил Христос, – меньший в Царстве Небесном больше его», т. е. несмотря на всевеличие Иоанна как пророка ветхозаветного, всякий непосредственный слушатель Христа, искренне принимающий веру в Него, имеет больше прав на вступление в новое царство, чем даже этот великий пророк, который был как бы новым Илией, предвозвещавшим наступление нового царства. «Кто имеет уши слышать, да слышит!» – торжественно заключил Спаситель свою возвышенную беседу об Иоанне.

Так как к этому времени успело обнаружиться, что даже в тех городах, которые по преимуществу были местом учения и деятельности Спасителя, народ не всегда обнаруживал истинную веру в пришедшего Мессию и, видимо, не хотел расстаться с своей ложной идеей о Мессии-завоевателе, так что заботился не столько о Царстве Небесном, сколько пылал мщением к своим римским поработителям и питал в своем сердце гордую мечту о том времени, когда и сам Рим преклонится перед ожидаемым Мессией, то Спаситель произнес при этом строгое предостережение. «Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было Его сил, за то, что они не покаялись. Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись. Но говорю вам: Тиру и Сидону, этим нечестивым языческим городам соседней Финикии, отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься: ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня. Но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе».

В этих словах Христос выступил не только в качестве пророка, но и Судии, приговор которого должен был осуществиться (как и осуществился действительно) во всей своей ужасной точности. От большинства этих городов не осталось камня на камне, и само местоположение их забыто или составляет предмет спора. Но Христос нашел утешение в том, что если возвещаемое Им откровение или божественная мудрость осталась сокрытой для мнящих себя мудрыми и разумными, то она открыта младенцам, т. е. нижайшим членам человеческой семьи в умственном и общественном положении, несшим доселе на себе все тяготы презрения в мире. И к ним-то теперь Спаситель обратился с любящим воззванием: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим. Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».

Теперь уже для всех достаточно было доказательств, что Иисус из Назарета есть именно Мессия Христос. Но Он еще не был помазан, и это помазание должно было совершиться теперь. Если Христос родился в яслях и главное самооткровение о своем мессианском достоинстве сделал убогой и греховной самарянке, то неудивительно, что и помазание Его совершено было не первосвященником в торжественной обстановке храма, а при самых простых обстоятельствах, способных произвести смущение в непросвещенной душе.

В одном из прибрежных городков Спаситель получил приглашение в дом фарисея, носившего весьма распространенное в то время имя Симон. Приглашение было сделано в духе фарисейской неискренности – просто с целью полюбопытствовать, что это за учитель из презренного Назарета, так что при этом не соблюдены были даже обычные правила гостеприимства, требовавшие от хозяина, чтобы он встретил гостя целованием, омыл ему ноги и доставил все необходимые удобства. Накрыт был стол, и все приглашенные гости возлегли за ним, как это было в то время в обычае у иудеев, подражавших грекам и римлянам. При пиршествах двери дома на Востоке не закрывались, так что и всякий посторонний мог войти в него – если не принять участие в пиршестве, то хоть постоять и посмотреть на пирующих. Но на этот раз среди других взяла на себя смелость вторгнуться в этот почтенный дом одна личность, присутствие которой было не только нежелательно, но положительно противно хозяину.

Одна несчастная, порочная, падшая женщина, известная в той местности своей худой жизнью, узнав, что Иисус возлежит в доме фарисея, осмелилась протесниться через толпу других посетителей с алавастровым сосудом мира. Она нашла, кого искала, и смиренно, став позади Христа, слушала слова Его. Невольно размышляя о Нем и о своем страшном падении – размышляя о беспорочной, безгрешной чистоте святого юного Пророка и о своей собственной позорной и греховной жизни, – она стала плакать, и слезы ее капали на босые ноги Христа, к которым она склонялась все ниже и ниже, стараясь скрыть свое смущение и стыд. Фарисей с ужасом отскочил бы от одного прикосновения, а не только от слезы такой личности; он стал бы в семи водах омываться от полученного осквернения и с проклятием отогнал бы нахально вторгшуюся грешницу. Но женщина эта внутренне чувствовала, что Иисус не поступит с ней так; она чувствовала, что высочайшей безгрешности свойственно глубочайшее сочувствие; она видела, что где оттолкнула бы жесткая благопристойность подобного ей грешника, там примет совершенная святость Спасителя. Весьма вероятно, что она слышала бесконечно любящие и милостивые слова, сказанные Христом, быть может, в тот же самый день: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф 11:28). Не будучи отвергнута, она ободрилась еще больше и, убедившись, что, как бы ни смотрели на нее другие, Спаситель во всяком случае не презирал ее, она подвинулась к Нему еще ближе и, опустившись на колени, своими длинными распущенными волосами начала вытирать ноги, омоченные ее слезами, покрывать их поцелуями и наконец, разбив алавастровую вазу, стала умащать их драгоценным и благоухающим миром.