Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Подобный же ответ дан был и третьему искателю Его ученичества. Тот также просил об отсрочке, желал не тотчас же присоединиться к Христу во время Его путешествия, а сначала проститься с своими домашними и друзьями. На это последовал ответ, ставший пословицей для всех последующих времен: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царства Божия». – «Кого, по прекрасному изречению блаженного Августина, зовет Восток, тот должен отвратить свои мысли от гаснущего Запада». Этой именно возвышенной мыслью ободряли и подкрепляли себя те великие святители и подвижники церкви, которые отказывались от всяких семейных привязанностей и ради Христа оставляли все связи мирские.

Наконец, когда миновала и эта задержка, ученики могли поднять парус своей лодки и отправиться в путь. Но даже и теперь Иисус был, так сказать, преследуем своими последователями, потому что, как сообщает св. Марк, «с Ним были и другие лодки». Последние, однако же, так как о них не упоминается по прибытии на тот берег, по всей вероятности, скоро отстали, испугавшись признаков приближавшейся бури. Во всяком случае Спаситель среди преданных учеников мог спокойно отдохнуть в лодке, и только что они отплыли от берега, Он склонил свою усталую голому к кожаному возглавию на корме и заснул крепким сном утомленного трудами человека – спокойным сном тех, которые находятся в полном мире с Богом и своей совестью. Но даже и этому столь необходимому сну суждено было скоро прерваться от насильственного пробуждения. На озере неожиданно поднялась одна из тех страшных и яростных бурь, которые так обычны в этой глубокой котловине земной поверхности. В воздухе мгновенно закрутились вихри, и озеро бурно заколыхалось. Опасность была страшная, лодку то и дело кидало, захлестывая пенистыми волнами. Христа, лежавшего на открытой палубе у кормы, обдавало брызгами, но Он спокойно спал. Утомление Его было так велико, что даже буря не могла нарушить Его сна; а пока еще никто не осмеливался разбудить Его. Но вот волны уже совсем стали заливать лодку, которая начала наполняться водой и тонуть. Тогда с криками отчаяния и ужаса ученики стали будить Его: «Господи! Наставник! Наставник! спаси нас, погибаем!» Такие отчаянные вопли, смешанные с воем бури и ревом расходившихся волн, смутно поразили Его полупробужденный слух. В таких обстоятельствах, когда приходится неожиданно, без всякого приготовления, глядеть в лицо страшной опасности, вполне познается человек: тут выказывается не только мужество, но и величие, чистота всей его натуры. Ураган, который сломил испытанную отвагу и сделал тщетным все искусство суровых рыбаков, ни на мгновение не смутил глубокого внутреннего спокойствия Сына человеческого.

Без малейшего смущения, без всякого испуга Иисус, просто приподнявшись с облитой кормы бессильно борющейся и полуутопающей лодки и не делая больше никакого движения, утишил бурю их душ спокойными словами: «Что вы так боязливы, маловерные?» И затем, поднявшись совсем и став на возвышении кормы во всем спокойствии естественного величия, Он глянул во тьму урагана, рвавшего Его одежды и трепавшего волосы, и среди рева возмущенных стихий раздался Его голос: «Умолкни, перестань!» И ветер утих, и сделалась великая тишина. И когда на усмиренной поверхности воды засверкало отражение тихо мерцающих звезд прояснившегося неба, то не только ученики, но и лодочники боязливым шепотом переговаривались между собой: «Кто же это, что и ветер, и море повинуются Ему?» И это чудесное событие было как бы дополнением к только что изложенным притчам о Царстве Небесном. Из него ученики и все верующие должны были понять, что Царство Небесное или церковь Христова подобна кораблю, бросаемому свирепыми волнами житейского моря. Волны по временам могут захлестывать корабль церкви и угрожать ему гибелью; но находящиеся в нем не должны бояться этого. С ними Христос, и пока Он с ними, никакие силы ада не одолеют их.

На рассвете дня лодка прибыла в Перею, к берегу страны Гадаринской. Но и там Спаситель не мог найти себе желанного покоя. Едва Он вышел с учениками на берег, как из скалистых могильных пещер выбежали к Нему навстречу два несчастных, одержимых бесовской силой. В древности не было никаких приютов или госпиталей для подобного рода больных, и таких бесноватых, как непригодных для общественной жизни, просто выгоняли из среды людей или смиряли мерами, столь же недейственными, как и жестокими. При таких обстоятельствах несчастные в случае неизлечимости могли находить себе приют только в пещерах по скалистым склонам холмов, которыми изобилует Палестина и которыми иудеи пользовались для погребения мертвых. Понятно, что грязная и дикая обстановка таких убежищ с неразлучными в них страхами и привидениями могла только усиливать недуг, и особенно с одним из этих злополучных людей, который давно был одержим недугом, уже нельзя было ничего поделать. Пытались связывать его, но в припадках бешенства он обнаруживал сверхъестественную силу, часто замечаемую в таких формах душевного возбуждения, и ему всегда удавалось сбрасывать с себя оковы или разбивать свои цепи. Теперь он был совсем оставлен в безлюдных и диких ущельях, которые день и ночь оглашались его дикими криками, когда он бродил по ним – опасный себе и другим, неистовствуя и ударяясь о камни. Другой бесноватый, по-видимому, менее одержимый недугом, показавшись вместе с своим сотоварищем, опять удалился; но первый смело пошел навстречу Иисусу Христу и, почувствовав в Нем явление для себя Спасителя и Избавителя от одержавшей его силы тьмы, пал перед Ним и поклонился. А затем как бы от лица нечистых духов с громким и испуганным воплем умолял Спасителя не мучить его прежде времени. Милосердый Господь, желая избавить несчастного от тяготевшего на нем ига сил тьмы, спросил, как его имя. «Легион», – отвечала за него бесовская сила, подавившая в нем всякое личное самосознание. Присутствие римских войск познакомило его с этим названием множества, и так как в нем, по его сознанию, было шесть тысяч злых духов (в легионе 6000 воинов), то он и ответил этим латинским словом, которое было хорошо известно всякому иудею. Видя конец своего владычества над несчастным, бесы стали просить Христа, чтобы Он, изгоняя их, позволил им войти в пасшееся тут же на горе большое стадо свиней, содержавшихся гадаринцами для продовольствия стоявшего где-нибудь неподалеку римского легиона, а быть может, для самих жителей, которые в этой удаленной стране нестрого соблюдали закон Моисеев. Чтобы наглядно представить бесноватому совершенное над ним исцеление, Спаситель позволил им. «Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло». Пораженные этим необычайным событием, пастухи «побежали и рассказали в городе и в деревнях», и отовсюду сбежался народ посмотреть на необычайного посетителя их забытой всеми страны. Тут они увидели, что с бесноватым, наводившим на всех ужас, совершилась изумительная перемена. Чудесный посетитель исцелил его, и он был спокоен, как дитя. Чья-то сердобольная рука накинула плащ на его нагое и грязное тело, и он сидел у ног Иисуса Христа, будучи в совершенно здравом уме. И при виде этого «они ужаснулись». Но больше ужаснулись не от такого великого чуда, а оттого, что при совершении его им нанесена была ужасная потеря. У них погибло целых две тысячи свиней, и так как свиньи были дороже им и человека и всего, что можно было ожидать от божественного Посетителя, то они с постыдным единодушием просили Христа удалиться от них. Христос сам поучал своих учеников не давать святыни псам и не бросать жемчуга перед свиньями, «чтобы они не попрали его своими ногами и, обратившись, не растерзали их». Поэтому Он решил тотчас же оставить негостеприимную страну, но чтобы не лишить ее совсем благовестия о наступлении Царства Небесного, Он сделал исцеленного проповедником славы Божией в этой стране. «Иди домой, – сказал ему Спаситель, – к своим, и расскажи им, что сотворил Господь и как помиловал тебя». И таким образом бесноватый гадаринец сделался первым благовестником Царства Божия в этой стране, известной под названием Десятиградия, и проповедь его подтверждалась тем изумительным чудом, которое совершено было лично над ним.