Михаил Майзульс - Между Христом и Антихристом. «Поклонение волхвов» Иеронима Босха

Рис. 37. Иероним Босх. Страшный суд, ок. 1500–1505 гг.

Рис. 38. Иероним Босх. Сад земных наслаждений, ок. 1495–1505 гг.

В загадочном «Саде земных наслаждений» белый кровоточащий круг, только прикрытый бинтом, изображен на «ноге» так называемого Человека-дерева, возвышающегося посреди преисподней (рис. 38) [120] Wirth 1988. P. 572–573; Strickland 2016. P. 124, Fig. 47; Falkenburg 2016. P. 150–151; Heesch 2019. P. 31–37. То же создание или сооружение изображено на рисунке Босха, который хранится в Вене (Wien. Albertina. № 7876), но там на «ногах» — деревьях такой раны нет (Heesch 2019. Fig. 29). . А на «Несении креста», созданном кем-то из подражателей Босха около 1530–1540-х гг., такой же круг появляется на лбу у «безумного» разбойника (Гестаса), которого распяли рядом с Христом (рис. 39) [121] Gent. Museum voor Schone Kunsten. № 1902 — h. См.: Ilsink 2016. № 29. P. 442–449. . В отличие от еще одного, «благоразумного», разбойника (Дисмаса), перед смертью признавшего Иисуса Сыном Божьим и попросившего его помянуть в Царствии небесном (Лк. 23:39), Гестас продолжал богохульствовать и после смерти, в соответствии с христианским преданием, отправился в ад.

Во фламандском и немецком искусстве XV–XVI вв. истязателей Христа и тех, кто хулил его на Голгофе, часто представляли утрированно безобразными: с агрессивно осклабленными пастями, хищно загнутыми или вздернутыми носами, тощими или, наоборот, разжиревшими лицами. Но этого было мало. Вдобавок их изображали с разными физическими дефектами, которые должны были подчеркнуть их порочный нрав. У многих из них на коже видны прыщи, нарывы или какие-то пятна, демонстрирующие «проказу», разлагающую их души (рис. 40) [122] Mellinkoff 1993 I. P. 164–170; Klemettilä 2006. P. 170, 172–174; Wirth 2013. P. 54–55. .

Рис. 39. Аноним. Несение креста, ок. 1530–1540 гг.

Gent. Museum voor Schone Kunsten. № 1902 — h

Рис. 40. В этой рукописи, заказанной Боной, вдовой миланского герцога Галеаццо Сфорца, один из воинов иудейского первосвященника Каиафы протыкает рану на своей почерневшей ноге, чтобы выпустить из нее гной (рана расположена на том же месте, где у святого Роха обычно изображали чумной бубон). Праведное тело Спасителя покрыто кровоточащими порезами, а кожа еврейских стражников, которые над ним издевались, — нечистой сыпью.

Часослов Сфорца, ок. 1490–1494 гг.

London. British Library. Ms. Add. 39294. Vol. 2. Fol. 151v

Очень часто у мучителей и палачей на головах нет ни одного волоса, а на коже видны какие-то порезы или гноящиеся ранки [123] Mellinkoff 1993 I. P. 184–186. На алтарной панели с изображением Шествия на Голгофу, созданной в 1480–1485 гг. в Бамберге, Христа на веревке тянет человек, у которого на левой стороне головы в волосах выбрит круг, и там на голой коже видна кровоточащая ранка (Монастырь св. Флориана, Австрия). А на главном алтаре (1508 г.) церкви св. Николая в Калькаре Ян Йост запечатлел несколько сцен Страстей, в том числе Коронование терновым венцом. Двое истязателей возлагают Христу на голову венец из терний. У одного из них, который высовывает язык, лицо обезображено гримасой. Еще один — полностью лысый мучитель, одетый в желтое одеяние с серебряными полосами, издевательски встав перед Христом на колени, протягивает ему тростник-«скипетр». Его бритая голова покрыта нарывами, а один из них заклеен белым «пластырем». У Йорга Брея в сцене Поругания Христа (ок. 1524 г.) на первом плане лежит (спит?) один из воинов. Он держит в руке связку проросших чесночин, а на его голове наклеен пластырь. Как пишет Эндрю Моррэлл, любовь к чесноку считалась причиной кожных недугов, которые характерны для евреев, а потому олицетворяла духовную порчу, на которую они себя обрекли. По гипотезе историка, рана на голове истязателя была вызвана чесноком, напоминала о его еврействе и изобличала грех, разъедающий его душу и тело (Morrall 2002. P. 173, 184, Fig. 3.16) . Мастер Страстей из Карлсруэ около 1450 г. изобразил, как, по приказу Пилата, четверо воинов возлагают на голову Христу терновый венец. Перед ним на коленях стоит человек в одежде, похожей на шутовскую, который глумливо протягивает ему тростинку — скипетр. На его коротко стриженной голове видна рана, а на ней сидит муха [124] Mellinkoff 1993 I. P. 186 (Mellinkoff 1993 II. Fig. I.72). . А у Яна Провоста в сцене Распятия воины, решившие разыграть в кости хитон Христа (Ин. 19:23–24), дерутся друг с другом. У одного из них — старика в желтом, которому вонзили в руку кинжал, — на бритом черепе наклеен пластырь (рис. 41 слева) [125] Mellinkoff 1993 I. P. 185 (Mellinkoff 1993 II. Fig. VII.32). .

Рис. 41. Слева : Ян Провост. Распятие, ок. 1501–1505 гг.

Brugge. Groeningemuseum. № 0000. GRO1661. I

Справа : Мастер из Алкмаара. Семь деяний милосердия (одна из панелей полиптиха), 1504 г.

Amsterdam. Rijksmuseum. № SK-A-2815–2

Полностью бритая голова в Средние века служила знаком позора и отверженности (не забудем, что тонзура, которую выстригали на головах клириков, напоминала об их смирении и отказе от мирских почестей) [126] Milliken 2012. P. 157–158. . Волосы, как известно, сбривали безумцам — это видно по многочисленным изображениям дураков, одержимых и профессиональных шутов (рис. 42) [127] Ménard 1977. P. 436–440; Mellinkoff 1993 I. P. 186–188; Jaritz 2014. P. 101, Fig. 8. Конечно, не всякий средневековый «дурак» брит. На многочисленных иллюстрациях к 52-му псалму «безумца», сказавшего «в сердце своем: „нет Бога“», представляли с волосами, торчащими во все стороны, как у дикаря; с тонзурой, как у клирика; с лысеющей головой; в головном уборе, скрывающем волосы, — еврейской остроконечной шапке («юденхуте»), а на исходе Средневековья — шутовском колпаке с бубенцами или «ушами», похожими на ослиные. См.: Gross 1993. . Медицинские трактаты предписывали брить сумасшедших, чтобы прикладывать к их головам компрессы из охлаждающих трав (призванные погасить пылающий в черепе жар) или пускать из подкожных вен кровь [128] Getz 1991. P. XXVII, 11; Wallis 2010. P. 253; Laine-Frigren, Eilola, Hokkanen 2019. P. 59. . Потому вероятно, что ранки и пластыри на бритых головах мучителей Христа подчеркивали их безумие и помрачение. На позднесредневековых изображениях так же бывает залеплена голова и у обычных нищих, которым подают милостыню (рис. 41, справа). Однако в иконографии проявления болезни часто перетолковывали на зловещий лад и превращали в знаки отверженности и принадлежности к миру зла.