Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Схожим образом обстоит дело и с упоминанием рабби Маттии бен Хереша: хотя мы и читаем, что он переселился из Израиля в Рим, чтобы основать там ешиву (см.: вав. Санх 32b), любопытно отметить, что в конечном счете о его деятельности в Риме мы так ничего и не узнаем. Удалось ли ему основать ешиву? И если да, кто в ней учил и кто учился? Во всей раввинистической литературе мы не встречаем ни единой новой идеи, вышедшей из этой ешивы. Какой контраст со всеми раввинистическими центрами в Израиле, а затем в Вавилонии, о каждом из которых мы получаем из литературы массу сведений!

В мидраше Сифрей мудрецы рассказывают такую историю:

Однажды власти подослали к евреям двух своих шпионов: им приказали притвориться евреями и выведать, что же такое Тора. Они пришли к равви Гамлиэлю в Уше, и изучали у него Библию, и Мишну , и Мидраш , и законы, и Агаду (предания). Вернувшись оттуда, они [шпионы] сказали: «Все в Торе прекрасно и достойно похвалы, кроме одного: она разрешает воровать у неевреев, а у евреев воровать не разрешает. Но властям мы об этом не скажем» [835].

Согласно этой раввинистической истории, римское правительство хотело ознакомиться с Торой и для этого отправило двоих своих агентов в Ушу, центр изучения Торы того времени, расположенный в Галилее. Казалось бы, естественнее для правительственных агентов было отправиться в латино– или грекоязычную школу, расположенную поближе. Очевидно, мудрецы дают нам понять, что житель Рима, желающий изучить Тору, должен был для этого приехать в Израиль. Как мы увидим далее, мудрецы поддерживали некоторые контакты с Римом, самым значительным из западных городов, которые им случалось посещать. Итак, если верно, что римлянин, желающий изучить Тору, должен был для этого ехать в Израиль – тем более верно это было и для жителей других западных городов!

Иудейский календарь сложен, он включает в себя и лунный месяц, и солнечный год. Во времена Храма и даже после его разрушения, вплоть до 359 г. н. э., продолжительность каждого лунного месяца определял Синедрион. Начало нового месяца утверждалось Синедрионом на квазисудебном процессе, где заслушивались показания свидетелей, видевших на небе молодую луну. Установив, когда начался новый месяц, важно было оповестить об этом всю иудейскую диаспору, поскольку к началу месяца были привязаны даты праздников и связанных с ними ритуалов. Понятно, что единой общине требуется единый календарь – важнейший элемент ее общинной идентичности. Мишна рассказывает нам, что в определенный момент была выработана система оповещений отдаленных общин о наступлении нового месяца с помощью сигнальных костров:

А откуда воздымали светочи? С горы Масличной к Сартабе, с Сартабы к Гропине, с Гропины к Хаурану, с Хаурана к Бет-Билтин, а с Бет-Билтин не двигались, но он удалял (светоч) и приближал, подымал и опускался, покуда он не видел пред собою всю диаспору точно горящий костер ( м. Рош ха-Шана 2:4) [836].

Мы не утверждаем, что этот текст исторически точен в своих сведениях о том, как диаспора получала извещение об установлении нового месяца – однако этот источник, несомненно, дает нам понять, как составители Мишны представляли себе иудейскую диаспору. По их словам, известие об установлении нового месяца передавалось только на восток. Вопрос о том, как и откуда должна была узнавать эту новость западная диаспора, их не беспокоил [837].

То, что западная часть диаспоры оставалась вне поля зрения мудрецов при установлении галахи, подтверждает и Мишна. Трактат «Ядаим» повествует о споре между мудрецами по вопросу о десятине ( маасрот ) и дарах священникам ( трумот ) в субботний год, приносимых за пределами Израиля. Мишна рассказывает, что в двух областях за пределами Израиля, в Амоне и Моаве, местные иудейские общины добровольно возложили на себя обязательство платить десятину и посылать дары священникам. Далее Мишна поднимает вопрос о том, какую десятину эти области должны были платить в субботний год, когда в самом Израиле десятина не платилась, поскольку в этом году запрещалось работать на земле. Вот как описывает Мишна спор, возникший об этом в академии:

В тот день сказали: в земле Аммонитской и Моавитской какая пошлина в субботний год? Р. Тарфон решил: десятина бедных, а Элазар сын Азарии: вторая десятина… Ответил р. Тарфон: Египет вне Земли, и Аммон и Моав вне Земли: как в Египте десятина бедных в субботний год, так и в Аммоне и Моаве в субботний год десятина бедных. Ответил рабби Элазар сын Азарии: Вавилон вне Земли, и Аммон и Моав вне Земли: как в Вавилоне в субботний год вторая десятина, так в Аммоне и Моаве в субботний год вторая десятина. Сказал р. Тарфон: оттого что Египет близок, там установили десятину бедных, дабы бедные в Израиле получили помощь оттуда в субботний год; а так как Аммон и Моав тоже близки, то и в них полагается десятина бедных, дабы бедные в Израиле получали помощь оттуда в субботний год… Собрали голоса и решили: Аммон и Моав отделяют в субботний год десятину бедных.

И когда р. Йосе сын Дамаскинки пришел к р. Элиэзеру в Лидду, этот спросил его: что нового было у вас сегодня в школе? Тот сказал: большинством голосов решено: Аммон и Моав отделяют в субботний год десятину бедных. Заплакал р. Элиэзер и сказал [Пс 24:14]: «Тайна Господня – боящимся Его; и завет Свой он открывает им»: пойди и скажи им: не бойтесь за решение вашего большинства: я имею предание от р. Иоанна сына Заккаева, который слышал от своего учителя, а этот от своего учителя, как закон, данный Моисею на Синае, что Амон и Моав отделяют в субботний год десятину бедных ( м. Яд 4:3).

Ученые спорят о том, следует ли воспринимать этот рассказ как изображение исторических событий или как «романтическое» описание идеальной ситуации. Некоторые видят в нем историческое свидетельство о том, что у общин диаспоры был обычай отправлять в Израиль десятину и дары священникам. Другие считают этот фрагмент Мишны «романтическим» описанием взаимоотношений между Израилем и диаспорой [838]. Здесь не место обсуждать, кто из них прав. Тем не менее, хотя историчность этой Мишны подкрепила бы наш тезис, мы полагаем, что восприятие ее как романтической идеализации подкрепляет наш тезис еще сильнее. В Мишне упоминаются все диаспоральные центры востока – Египет, Амон, Моав и Вавилония; но западные центры диаспоры, очевидно, находятся вне галахического поля зрения автора Мишны, даже в теории или романтическом представлении. Иными словами, даже в воображении автора Мишны западная диаспора не воспринималась как потенциальный источник десятины или священнических даров для Израиля.