Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Эти вопросы, в принципе, уместные для любой общины диаспоры и в любую эпоху, особенно важны для той реальности, с которой столкнулось иудейское сообщество после разрушения Храма. Период этот стал для иудейского сообщества трудным и тревожным. В нем не было стабильности, которая позволила бы общине, временно оторванной от центра, быстро и легко восстановить прерванные связи. Напротив: даже последние годы перед разрушением Храма уже характеризуются быстро нарастающим расхождением в религиозной практике и в понимании закона между общиной в Земле Израильской и общинами диаспоры [853]. Однако, несмотря на этот разрыв, Храм оставался признанным духовным и религиозным центром, авторитет которого, благодаря его древности, славе и не в последнюю очередь реальному существованию, признавался повсеместно [854]. Однако после разрушения Храма продолжать централизованное поклонение Богу Израилеву со средоточием в Храме, безусловно, стало невозможно. Вместе с разрушением Храма рухнула и административная структура иудейской жизни. Раввинистическая верхушка, о которой мы ведем речь в этой статье, ответила на гибель Храма беспрецедентным подъемом мужества и творческой энергии. Помимо создания нового корпуса раввинистических текстов, о которых шла речь выше, раввины, по сути, создали новые обряды и виды богослужения. Например, были учреждены новые праздничные ритуалы, уже не связанные с Храмом, и составлены новые молитвы – замена храмовых жертвоприношений. В иудаизме, разработанном раввинами в мире по разрушении Храма, законы о чистоте и нечистоте утратили былую важность, зато упрочилось положение синагоги. Новые тексты, включающие в себя законы, предание и богослужебные документы, заняли центральное место как в ритуалах, так и в структуре общины. Мы полагаем, что эти резкие перемены в самой сущности иудейской общины не были – или практически не были – перенесены в иудейские общины, живущие на западе.

Рассмотрим два примера, демонстрирующие нам глубину и серьезность этого «переворота».

Пасха

В период Второго Храма праздник Пасхи отмечался принесением в Иерусалиме пасхальных жертв. В эпоху Храма центральным событием этого всенародного праздника было массовое паломничество в Иерусалим и публичное жертвоприношение. Разумеется, основным местом празднования Пасхи в этот период был Иерусалим [855]. Кроме того, по всей видимости, соблюдались библейские установления: запрет держать в доме хамец (квасное) и требование есть мацу (хлеб из пресного теста). Жертвенные агнцы закалывались во дворе Храма, но ели их по всему Иерусалиму, как гласят раввинистические источники [856]. Кроме того, по описанию Тайной Вечери в христианских источниках мы видим, что это была пасхальная трапеза:

В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: Учитель говорит: время Мое близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими. Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху (Мф 26:17–19).

Этот источник свидетельствует и о том, что на пасхальной трапезе не только ели мясо жертвенного ягненка, но и воспевали галель (хвалебные молитвы): «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф 26:30). В Книге Юбилеев пасхальная трапеза также включает в себя мясо, вино и пение молитв ( Юб 49:6); то же и у Филона, который описывает этот праздник так: «Собирались они не для того, чтобы, как на прочих трапезах, наполнить себя пищей и вином, но чтобы исполнить обычай предков молитвой и песнопением» ( Особ. зак 2.148). О том, что поедание жертвенного мяса сопровождалось воспеванием хвалы, говорится и в источниках таннаев [857]. Однако ни в одном источнике не говорится о том, какие именно тексты воспевались в пасхальную ночь.

«Пасхальная Агада», из которой берут наставления по празднованию Пасхи современные иудеи, была создана первыми поколениями таннаев после разрушения Храма как замена пасхального жертвоприношения и основанного на нем торжества. Мишна в десятой главе трактата Псахим дает параллель этой агаде: в ней упомянуты все таннаи из поколения учителей Явне (р. Гамлиэль, р. Акиба, р. Тарфон, р. Элазар, р. Цадок) [858]. Во времена Храма не только не существовало организованного и структурированного текста о праздновании иудейской Пасхи: у нас нет и никаких свидетельств того, что заповедь «рассказывать историю исхода из Египта» ( сипур йеши’ат мицраим ) была частью пасхального ритуала [859]. Эту заповедь сформулировали и ввели таннаи как замену пасхального жертвоприношения, прежде – важнейшего элемента церемонии, но впоследствии, с разрушением Храма, утраченного. Мудрецы создали эту агаду как текст, который должен был стать центральным элементом нового, переосмысленного праздника [860]. Важно отметить, что апокрифы и псевдэпиграфы Израиля и западной диаспоры не упоминают ни об этой агаде, ни о заповеди повторять в пасхальную ночь историю исхода из Египта.

Как праздновали Пасху после разрушения Храма в западной диаспоре? Были ли переданы на запад новые праздничные ритуалы, созданные раввинами – с чтением текстов и рассказыванием преданий вместо жертвоприношения? Был ли принят западными общинами какой-то единый текст? Прежде чем мы начнем отвечать на эти вопросы, позвольте нам заострить проблему, приведя еще один пример раввинистических нововведений – единообразный набор молитв.

«Молитвенное правило»

Практику «молитвенного правила» мы не встречаем ни в библейских источниках, ни в других древних культурах. Обязательное чтение определенных молитв не упоминается и в источниках эпохи Храма: ни в апокрифах и псевдэпиграфах, ни в сочинениях Филона и Иосифа Флавия, ни в Новом Завете [861]. Мы знаем, что во времена Храма жертвоприношения сопровождались молитвами, скомпилированными из библейских стихов, прежде всего из Псалтири. Само представление о молитве как отдельной форме богослужения – новшество, введенное раввинистической верхушкой уже поколения спустя после разрушения Храма. Масштаб этого нововведения – не только в самом признании ценности молитвы, независимой от храмовых ритуалов, но и в том, что молитва стала обязательной и четко структурированной. На место спонтанной молитвы, проистекающей из чувств человека и его внутренней духовной потребности вступить в общение с Богом, пришли обязательные молитвы с единым для всех текстом, произносимые в определенном порядке в определенное время.

Исследования свидетельствуют и о том, что древние синагоги во времена Храма были местами не богослужения, а прежде всего чтения Торы. Эзра Флейшер показал, что в Новом Завете мы встречаем много упоминаний о том, как Иисус читает Тору в синагоге, учит там, отвечает на вопросы, – однако ни разу не видим, чтобы он там молился. То же верно и для визитов Павла и других апостолов в синагоги диаспоры. Молитва в Новом Завете – дело скорее индивидуальное, даже интимное, чем общественное. Постоянно звучит тема синагоги как места для чтения Торы и для проповеди, но не для молитвы [862]. Таким образом, новый формат молитв знаменовал собой значительное изменение религиозной жизни. Упорядочение и введение обязательности молитв стало частью более широкой раввинистической реформы, призванной создать новое богослужение, замену прежних храмовых ритуалов. Порядок требовался и для решения мирских задач. Упорядоченные ритуалы помогают создать вокруг них четко структурированную общину. Богослужение в Храме не было спонтанным – и новому богослужению также предстояло обрести упорядоченный, структурированный формат. У нас есть однозначные сведения, связанные с поколением Явне, первым после разрушения Храма, и гласящие, что мудрецы того времени интенсивно работали над составлением и введением в практику структурированных молитв [863].