Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Уникальность текста этой агады выходит далеко за пределы ее компенсационного ритуального значения: молитва – вместо жертвоприношения, совершать которое стало невозможно. Кроме того, она компенсировала утраченный центр. До своего разрушения Храм служил центром для всей нации. Даже те, кто не мог добраться до Храма физически, в дни национальных празднеств и других важных событий обращали взор к Иерусалиму. Это место определяло собой и направляло пути всего сообщества. Богослужение, созданное мудрецами, призвано было не только заменить прежние ритуалы, но и создать новый способ определения сообщества. Членом сообщества становился каждый, кто в определенный день садился и читал определенный текст. Этот новый метод определения сообщества и связи с сообществом особенно хорошо подходил для общин, рассеянных в пространстве. Хотя диаспора существовала и во времена Храма, после его гибели ее положение резко изменилось – исчез связующий центр. Заменой этому центру, связующему и определяющему сообщество, стал текст. Таким образом, очевидно: кто не мог прочитать текст – не мог быть и членом общины читателей, для которых текст служил главным связующим звеном.

Теперь попробуем перейти к вопросу, вытекающему из уже сказанного: почему раввины даже не пытались перевести свое учение и распространить его среди иудеев западной диаспоры?

Мы полагаем, что последующие рассуждения прольют свет на рассказанную нами историю, дав историческое и богословское объяснение как расколу в иудейском мире, начавшемуся с I в. н. э., так и своеобразному развитию отношений между иудеями и христианами в этот период.

В мидраше Танхума рабби Иехуда бар Шалом, израильский мудрец IV в., объясняет, почему устный закон запрещено было записывать, вследствие чего он сделался недоступным для перевода:

Рабби Иехуда бар Шалом сказал: «Когда Святой, да будет Он благословен, сказал Моисею: «Запиши для меня» – Моисей спросил, будет ли и Мишна [дана] на письме. Однако, поскольку Бог предвидел, что в будущем народы мира переведут Тору и станут читать ее по-гречески, называя себя Израилем — для того, чтобы силы обеих сторон были равны [букв. «чаши уравновешены»], Святой, да будет Он благословен, сказал язычникам: «Говорите, вы Мои дети? Кому ведомы тайны Мои – те Мои дети!» А что это за тайны? Это Мишна, которая передается из уст в уста [878].

Когда мы говорим о писаной Торе, то «чаши уравновешены» – иудеи и народы мира по отношению к ней находятся в равном положении. Устный закон, напротив, для Израиля уникален: это тайна, секрет между Богом и Израилем. Хранить этот секрет значило избегать его перевода на греческий; и, чтобы предотвратить такой перевод, закон сохранялся в устной передаче.

По-видимому, этот мидраш представляет собой реакцию на притязания Церкви, представлявшей себя законной наследницей Израиля. Действительно: Священное Писание, Книга Книг, принадлежала уже не только иудеям. Ее принял христианский мир. Мишна, согласно этому мидрашу – это то, что отличает иудеев от христиан: в ней выражается сущность «бытия Израилем» – в виде секрета, переданного Богом. Следовательно, необходимо всеми силами удерживать эту устную Тору в иудейских руках, дабы с ней не случилось того же, что с Торой письменной: чтобы она не была принята язычниками, которые затем объявят «Израилем» себя.

В то время как христиане старались придать легитимности своим писаниям, присовокупив к ним старые писания и добиваясь того, чтобы они воспринимались и распространялись вместе – иудеи, напротив, стремились повысить легитимность своего канона, сделав его «тайной», секретом, который передан им Богом на сохранение.

Вот что мы читаем в Иерусалимском Талмуде:

Р. Зейра сказал во имя р. Элазара: «Написал Я ему важные законы Мои, но они сочтены им как бы чужие» (Ос 8:12). Но верно ли, что большая часть Торы записана? Из писанного научаемся мы большему, чем из переданного устно – так ли это? Должно быть так, как сказано: то, что передается нам из уст в уста, должно быть дороже тысячи записанных слов… В чем разница между ними и иными народами: ведь у них есть книги, и у тех есть книги, эти распространяют записанное, и те распространяют записанное? Но лишь мы знаем, что Бог любит устное более написанного, ибо сказано: «…ибо в сих словах Я заключаю завет с тобою и Израилем» (Исх 34:27), иначе говоря, дороже Богу то, что передается устно. Р. Йоханан и р. Иудан бен Шимон: один сказал: Если сохранишь то, что передано устно, и то, что написано, то заключу завет с тобой, если не сохранишь – не заключу завет; другой сказал: если сохранишь то, что передано устно, и исполнишь то, что написано, то получишь награду свою, если нет – не получишь награды своей ( иер. Пеа 2:6, 17а) [879].

Многочисленные комментаторы не уставали подчеркивать важность устного закона и его превосходство над письменным; и действительно, существование устного закона – это то, что отличает Израиль от всех прочих народов. В свете вражды с христианством, основанном на том же Священном Писании, совершенно понятно, о ком идет речь: «Эти выпускают свои книги, и те выпускают свои книги» [880]. Мидраш Танхума , процитированный выше, делает важный следующий шаг. Согласно этому мидрашу, необходимо воздерживаться от перевода устного закона на греческий, дабы он не «просочился» к иным народам. Перевод на греческий легко может привести к его распространению, а это уничтожит уникальность евреев. Иными словами, раввинистические учения передавались устно именно для того, чтобы избежать их перевода.

Что же касается писаного закона – талмудические источники указывают, что к его переводу мудрецы относились положительно. Мишна говорит об этом:

Разница между книгами [Св. Писания] с одной стороны и тефиллин и мезузами с другой лишь та, что книги пишутся на всех языках, а тефиллин и мезузы пишутся только по-ашурийски [т. е. на иврите «ассирийским» или квадратным шрифтом]. Раббан Симон сын Гамалиила говорит: и книги дозволено писать (из иностранных языков) только по-гречески ( м. Мег 1:8).

Вавилонский Талмуд объясняет, что перевод Писания на греческий язык был дозволен «из-за того, что случилось при царе Птолемее» (т. е. перевода LXX; вав. Мег 9b). Иными словами, перевод Септуагинты воспринимался как успех, даже как чудо. В том же разделе Талмуда далее мы читаем:

И р. Йоханан сказал: на чем стоят доводы раббана Симона, сына Гамалиила? Стих гласит: «Да распространит [букв. «украсит». – Прим. пер .] Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых [Быт. 9:27]… краса Иафета будет в шатрах Симовых» ( вав. Мег 9b).

То же самое в Иерусалимском Талмуде излагается так: