Коллектив авторов - Иисус. Все мировые исследования

Изысканные фасады – нимфеумы, декорации позади театральных сцен, библиотеки, мраморные дворы римских терм, арки и городские ворота – выступали свидетельством живописной архитектуры, призванной отразить, сколь много в то время значили имперская образность и отождествление с империей. Эдикулы, пилястры и отдельно стоящие на пьедестале колонны придавали фасадам еще больше монументальности в духе барокко [466] Margaret Lyttelton, Baroque Architecture in Classical Antiquity (SAAA; Ithaca, N. Y.: Cornell University Press, 1974); MacDonald, Architecture of the Roman Empire , 2:180. .

Искусно продуманная декоративная первооснова системы образов, связанных с гражданственностью, выраженная не в функциональном градостроении, а в возведении гармоничных и живописных зданий в самых разнообразных масштабах – от грандиозного до миниатюрного – быстро обрела в провинциях римского Востока статус лингва франка в архитектурном декоре городов. В ней всегда сохранялась строгая симметрия, гармонично структурированная ясно выраженным повторением частей и композиционных мотивов, представленных на осевой линии в обрамлении второстепенных сопровождающих элементов. Уравновешенность привлекала внимание к главной детали, расположенной в центре. На храмовых фасадах, служивших главным композиционным элементом арок, в эдикулах и на пропилеях находили свое отражение общепризнанные религиозные образы, исполненные глубочайшего священного смысла. Триада создавала яркий имперский образ и символизировала безопасность, отражая посыл, неотъемлемо присущий имперской идеологии и системе образов, – поскольку пребывала в равновесии и, подобно пирамидальному устройству общества, свидетельствовала о первостепенной важности веры, божественности, памяти или социально-политической концепции. Тем не менее сама архитектура была, по существу, народной, масштаб ее в полной мере соотносился с восприятием пешехода, она оказалась практичной и доступной, и города восточных провинций охотно ее приняли.

В период принципата городские центры по всей огромной Римской империи и в особенности на Востоке, как в этнически еврейских, так и в греко-римских поселениях, принимали участие в «формировании мнения». В архитектуре, выбранной для градостроительства, они утверждали общественно-политический койне имперской образности, а также культуру и идеологию Римской империи. Это происходило по всей империи, шаг за шагом, но поразительно быстро, и апогей такой практики пришелся на конец II в. н. э. Там же, в это же время, в одном и том же культурном и социально-политическом окружении, развилось христианство, постепенно превратившись из сельского еврейского культа ( Eclesia ex circumcisione, «Церковь обрезания») в городскую религию ( Eclesia ex gentibus , «Церковь язычников») [467] B. Bagatti, The Church from the Circumcision: History and Archaeology of the Judaeo-Christians (trans. E. Hoade; SBF Minor Series 2; Jerusalem: Franciscan, 1971); idem, The Church from the Gentiles in Palestine: History and Archaeology (trans. E. Hoade; SBF Minor Series 4; Jerusalem: Franciscan, 1971). . Разумно предположить, что культурные и социально-политические модели, усиленные идеологией и образностью империи и утвержденные в имперской архитектуре; служили мощной движущей силой и эффективным инструментом в формировании мнений и помогали распространять не только систему образов Римской империи, но и образность и идеологию христианства. Значимость римской имперской архитектуры и римского градостроительства не уменьшилась и в ту эпоху, когда на римский Восток проникло христианство и началась история ранней Византии. Все греко-римские полисы сохранили свой величественный облик – разве что заменили храмы на церкви. К слову, церкви располагали именно в римских гражданских базиликах, и такие архитектурные предпочтения вовсе не случайны. Внутреннее пространство базилики должным образом оформили в согласии с триадической системой духовных образов, на ее прекрасных мозаичных полах вольно запечатлели религиозные повествования, и воздействие ее образов и идей не ослабло ни на миг даже в ту эру, когда и саму память о Римской империи окутал туман забвения [468] О церковной архитектуре см.: R. Krautheimer, Early Christian and Byzantine Architecture (ed. R. Krautheimer and S. Ćurčić; 4 th ed.; New Haven: Yale University Press, 1986); о церквях, найденных во время раскопок на Святой Земле см.: A. Ovadiah, Corpus of the Byzantine Churches in the Holy Land (trans. R. Kirson; Theoph. 22; Bonn: Hanstein, 1970). О церквях в Трансиордании см.: A. Michel, Les Églises d’époque byzantine et umayyade de la Jordanie (BAT 2; Turnhout: Brepols, 2001); о мозаичных полах, найденных в Трансиордании см.: L. Habas, «The Byzantine Churches of Provincia Arabia: Architectural Structure and their Relationship with the Compositional Scheme and Iconographic Program of Mosaic Pavements» [иврит] (Ph. D. diss., Tel Aviv University, 2005). .

Нет никаких сомнений в том, что монеты времен Иисуса могут помочь нам воссоздать некоторые аспекты мира, в котором он жил, а также лучше понять людей, живших в то время.

Чеканные монеты были лидийским изобретением конца VII в. до н. э. Их ввели в обращение на Древнем Ближнем Востоке в начале V в. до н. э. [469] H. Gitler and O. Tal, T he Coinage of Philistia of the Fifth and Fourth Centuries BC: A Study of the Earliest Coins of Palestine (New York: Amphora, 2006), с. 13. . Однако монеты не сразу заменили предыдущую экономическую систему, построенную на бартере и использовании взвешенных металлов [470] В Палестине до эпохи Ахеменидов клады из обрезных серебряных монет «как правило, заворачивались в матерчатые мешки и, скорее всего, опечатывались глиняной печатью или несколькими печатями (об этом свидетельствуют клады из Дора и Телль-Кейсана)». Были найдены похожие клады, относящиеся к эпохе Ахеменидов, из т. н. «рубленого серебра», однако они в большинстве своем содержали небольшие серебряные обрезки и украшения, такие как серьги и кольца для носа (Gitler and Tal, Coinage of Philistia , с. 10–11). ; этот процесс шел долго и медленно [471] И более того, экономическая система, основанная на бартере, сохраняла свое значение на протяжении тысячелетий; она и сейчас представляет собой распространенный способ ведения финансовых операций; в качестве дискуссии см.: D. Hendin, Ancient Scale Weights and Pre-Coinage Currency of the Near East (New York: Amphora, 2007), с. 23–29. . Впрочем, к I в. н. э. монеты применялись уже широко, наряду со старыми экономическими системами [472] R. Duncan-Jones, Money and Government in the Roman Empire (Cambridge: Cambridge University Press, 1994), с. 3. .

Согласно Евангелиям, Иисус прекрасно осознавал значимость денег – и монет, и иных форм валюты. При его жизни бронзовые монеты различного номинала чеканились в Галилее, Иудее и Самарии, более того – в этих областях находились в обращении многие серебряные монеты, даже несмотря на то, что они в указанный период там не производились. Иными словами, и «бронза», и «серебро» были в широком ходу, – а значит, Иисус, много странствующий по этим краям, был знаком со способами применения денег, включая использование монет в крупных и мелких сделках [473] Преподобный Эдгар Роджерс отметил, что Иисус часто извлекал уроки из «форм повседневного использования денег и самого их существования». Роджерс приходит к теологическим следствиям: «Для Него это – часть человеческой жизни и человеческих взаимоотношений, и поэтому это заботит Бога. Для нумизмата, соответственно, подобное исследование приобретает особую важность и значимость и вознаграждается как никакое другое» ( A Handy Guide to Jewish Coins [London: Spink & Son, 1914], с. 67). .