Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Таким образом, это сам Иисус посягал на основы древнего народа Божьего. Его критика Торы, связанная с провозглашением конца культа, его отказ признать Галаху и его притязание на возвещение последней воли Бога были главной причиной выступления против него вождей народа, непосредственным поводом для которого послужило очищение храма. Они считали Иисуса лжепророком... Это обвинение привело его на крест (с. 234).

Как и Додд, Иеремиас полагает, что действия и слова Иисуса основывались на имевшейся у него «определенной программе». Первое свидетельство об этом — призыв двенадцати (с. 257). Число 12 не представляет двенадцать колен исторического Израиля; скорее, оно означает, что Иисус хотел основать «эсхатологический народ Божий», который в конечном счете будет включать и язычников (с. 258). Программа основания народа Божьего базируется у Иисуса на его видении истории спасения:

Прежде должно исполниться обетование Бога, и Израилю должно быть предложено спасение, прежде Служитель Божий должен пролить свою кровь за многих, и лишь после этого придет время язычников. Оно — по ту сторону страстей, и помощь, которая в единичных случаях достается язычникам, принадлежит к разряду даров, упреждающих полное исполнение (с. 270).

Следовательно, взгляд Иисуса на историю спасения касается и его собственного страдания.

Смысл страданий состоит в заместительстве за многих (Мк. 10:45; 14:24). Как мог Иисус приписывать своей смерти такую безграничную искупительную силу 1. Ответ заключается в следующем: он умирает как Служитель Божий, о страданиях к смерти которого в Ис. 53 говорится, что это невинные (ст. 9), переносимые с кротостью (ст. 7), добровольные (ст. 10), угодные Богу (ст. 6-10) и поэтому искупающие грехи других (ст. 4 сл.) страдания (с. 324).

Таким образом, в число факторов, приведших к смерти Иисуса, Иеремиас включает не только внешние факторы (его противостояние иудаизму по основным пунктам), но и догматический фактор в его образе мыслей. Его смерть есть необходимая часть Heilsgeschichte 15*.

Перед тем, как рассмотреть позиции двух известных еврейских ученых, мы завершим этот обзор христианских исследований, изложив выводы двух работ, сфокусированных на трех вопросах из числа тех, что здесь рассматриваются, — о целях Иисуса. его отношениях с современниками и причине его смерти.

Описание цепей Иисуса у Бена Мейера («The Aims of Jesus») — самое полное и богатое нюансами из всех мне известных, и к этой книге придется возвращаться еще не раз. Многие из предпосылок Мейера согласуются с тем, о чем уже говорилось в настоящей работе: обзор учения Иисуса не есть «история в собственном смысле этого слова»; «история — это реконструкция посредством гипотез и их верификации» (р. 19). Иисус должен быть соотнесен с историей Израиля, особенно постмаккавейского периода» а также с ранним христианством (р. 222).

Целью Иисуса, согласно Мейеру, было подготовить Израиль к тому, что приготовил Бог:

Что он приготовил для Израиля и народов? Для Израиля — проходящее черед кризис и являющееся окончательным возрождение; для народов — участие в спасении Израиля... Существующее (в том смысле, что его действие ощущается уже сейчас), но будущее (в смысле своего полного осуществления), царствование Бога имело своего посредника — того, кто о нем возвестил... Весть Иисуса, его требования и обещания были специально адресованы непредвиденному сочетанию групп и классов внутри Израиля; простецам, угнетенным и отверженным (р. 171).

Это описание, как и любое другое, касающееся Иисуса, не уникально, но аргументация впечатляет, Мейер начинает с Иоанна Крестителя и переходит к обсуждению публичного учения Иисуса, его публичных действий и его конфиденциального учения, доказывая, что все сходится к одному и тому же выводу, Мейер явно акцентирует внимание на тех местах предания, аутентичность которых чаще всего отрицается, — на разговорах Иисуса только со своими учениками; но они используются для объяснения целен Иисуса, а не для подтверждения основных принципов его учения, и пускаются в дело после того, как основные моменты были установлены на иных основаниях: «эзотерические части предания дают хорошо дифференцированный контекст для деятельности Иисуса в целом» (р. 221). Из них мы узнаем следующее:

Данные синоптических евангелий — и в отдельных отрывках, и в их совокупности — приводят нас к двум утверждениям; свою непосредственную мессианскую задачу Иисус понимал как разделение Израиля, разделение, граница которого проходит между верой и неверием; а исполнение своего мессианского предназначения (формально — воцарение и владычество) он понимал только как результат и обращение в свою противоположность непризнания, страдания и. смерти (р. 216).

В одной из глав Мейер рассматривает деятельность Иисуса в контексте истории Израиля и размышляет о связи между собственной позицией Иисуса и тем, что фактически произошло. Надежда на возрождение Израиля без сомнения связывает Иисуса с долгой историей Израиля и евреев, хотя он видит это возрождение не совсем так, как его видели те или иные пророки> партии и секты, С другой стороны, у Иисуса был прямой и ожесточенный конфликт с зелотами (Мк. 12;17 пар.), он больно задевает благочестие фарисейской Торы (предание, суббота, соблюдение ритуала), а в глазах саддукеев он фактически порицает с запетом (храм) (р. 235‘—239). Вместе взятые, эти конфликты вели его к смерти, и именно последний из них стоил ему жизни (р. 255, 238).

Точка зрения Мейера на деятельности Иисуса подтверждается также самосознанием ранних христиан.

С самого начала это сам осознан не было по сути церковным. Его основные категории — община изившегося Духа, Сион последних дней, остаток Израиля, возрожденный кагал 16* пустыни — соответствуют в своей сущности, а иногда и в деталях, тому что, как мы считаем, было целью Иисуса (р. 239).

Далее, понимание Иисуса церковью в значительной мере согласуется с его собственным пониманием своей роли. В глазах церкви он выдержал испытание к пустыне и был преображен, явив тем самым образ «нового Израиля», прототипом которого считала себя церковь. Сам же Иисус полагал, что Израиль будет возрожден, и это возрождение будет связано с его страданием и оправданием (р. 240 f.).

Хотя Джон Баукер и не предлагает общего описания жизни и учения Иисуса, на сто книге о Иисусе и фарисеях («Jesus and the Pharisees») тоже следует остановиться, поскольку она посвящена двум из наших главных вопросов: отношениям Иисуса с современниками и связи между этими отношениями и его смертью. Позиция Баукера отчасти основывается на его анализе использования термина pharisaioi (фарисеи) и perushim у Иосифа Флавии Марка и в раввинистической литературе 17*. Его основной аргумент состоит в следующем: в движении хахамим 18* существовало общее стремление к достижению чистоты; некоторые доводили это стремление до крайней с тенен к, и этот экстремизм привел их в конце концов к отделению от основного движения. Так он объясняет переход от терминологии Иосифа Флавия (фарисеи — партия, активно участвовавшая в жизни Иерусалима) к терминологии таких текстов, как Сота 22b (перушим — крайние аскеты, критикуемые в Талмуде). Он считает, что этот переход верно отражен у Марка. Фарисеи здесь иногда представляют позицию хахамим (вопрос о разводе, срывание колосьев в субботу (р. 38 f.), однако в других случаях фарисеи у Марка выражают экстремистские взгляды (Мк. 2:16; 2:18; 3:1—4; 7:1—5; p. 38). Далее, Марк точно отражает историческую ситуацию, в которой действовал Иисус, поскольку уже в то время экстремисты (нерушим) были отделены от хахамим . Поэтому их и не было на суде: своим экстремизмом они отделили себя от властей (р. 42). Однако Баукер предполагает, что экстремисты могли «предупредить власти об опасности взглядов Иисуса» (ibid.).