Брюс Мецгер - Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение

Другую теорию о происхождении corpus Paulinum выдвинул Шенке (Н. — М. Schenke) [595] «Das Wieterwirken des Paulus und die Pflege seines Erbes durch die Paulus–Schule», New Testament Studies, xxi (1975), pp. 505–518. , который предположил, что собрала их «Павлова школа», то есть группа людей, знавших учение апостола и восхищавшихся им. Они не только собрали подлинные послания, некоторые из которых переработали, но даже написали «новые» (к Колоссянам, к Ефесянам, 2–е к Фессалоникийцам, 1–е и 2–е к Тимофею, к Титу) и в конце концов издали полный корпус.

В противоположность Гудспиду, Шмитхальсу и Шенке, которые полагаются на историко–критический анализ, Курт Аланд (К. Aland) рассматривает вопрос о формировании corpus Paulinum с позиций текстовых свидетельств, собранных Институтом текстологических исследований [596] «Die Entstehung des Corpus Paulinum», Neutestamentliche Entwürfe (Munich, 1979), pp. 302–350. . Сличение 256 избранных отрывков из 634 минускульных рукописей Посланий Павла показало, что 164 манускрипта текстуально весьма серьезно расходятся [597] Op. cit., pp. 302 и 309. . Поскольку эта картина соответствует передаче текстов и в унциальных манускриптах [598] Op. cit., pp. 310 и далее. , а порядок следования Посланий Павла в рукописях, причем даже поздних, серьезно варьируется, Аланд заключает: мнение о том, что существовал общий «Древний корпус» из семи Посланий Павла, сформированный к концу I века, из которого выросли последующие свидетельства, — «фантазия, принимающая желаемое за действительное» [599] Op. cit., p. 234. . На основании статистического анализа разночтений Аланд приходит к выводу, что к 90 г. в разных регионах существовало несколько «древних корпусов» Посланий Павла. Эти собрания могли включать все или некоторые из следующих книг: 1–е и 2–е к Коринфянам, Послание к Евреям, к Римлянам, к Галатам, к Ефесянам и к Филиппийцам [600] Op. cit., p. 335. . Затем к нескольким сборникам добавились другие традиционные Послания Павла, и в конце концов возникло более или менее стабильное собрание.

У нас есть средство, которое позволяет определить сравнительную степень авторитетности Евангелий и посланий [601] Cp. A. Lindemann, Paulus im ältesten Christentum. Das Bild des Apostels und die Rezeption der paulinischen Theologie in der frühchristlichen Literatur bis Marcion (Tubingen, 1978); K. Aland, «Methodische Bemerkungen zum Corpus Paulinum bei den Kirchenvtern des zweiten Jahrhunderts», Kerygma und Logos… Festschrift Carl Andersen (Göttingen, 1979), pp. 2948; D. K. Rensberger, «As the Apostle Teaches; The Development of the Use of Paul's Letters in Second Century Christianity», Ph.D. diss., Yale University, 1981. в древней Церкви, — мы можем сравнить частоту, с какою теми или другими пользовались древние церковные писатели. Грубую оценку можно получить, воспользовавшись I томом Biblia Patnstica [602] Подзаголовок: Index des citations et allusions bibliques dans la littйrature patristique (Paris, 1975). , где представлены списки цитат из всех книг Нового Завета, принадлежавших Отцам, от Климента Александрийского до Тертуллиана. Ниже приводим количество страниц, содержащих указания на число цитат (в среднем 55 цитат на страницу):

Учитывая эти статистические данные и разницу в объеме книг, можно заключить, что из четырех Евангелий чаще всего цитировалось Евангелие от Матфея. Остальные располагаются в таком порядке: Лука, Иоанн и Марк. Из Посланий Павла самое цитируемое — 1–е к Коринфянам, за которым следует к Римлянам, к Ефесянам, к Галатам. Эти цифры свидетельствуют о том, что Евангелия признавались авторитетными раньше Посланий Павла.

Церковь принимает четырехчастный канон Евангелий как должное, и это мешает увидеть, что множественность авторитетных евангелистов считалась в древней Церкви богословской проблемой. Как показал Кульманн (О. Cullmann) в своем глубоком исследовании [603] «Die Pluralitдt als theologisches Problem im Altertum», Theologische Zeitschrift, i (1945), pp. 2342; Перевод на англ. яз. в Cullmann, The Early Church (London, 1956), pp. 37–54. Вышеупомянутая дискуссия воспроизводит вкратце статью Кульманна. Святоотеческие тексты (в нем. пер.), касающиеся этой темы, см. в Helmut Merkel, Die Pluralität der Evangelien als theologisches und exegetisches Problem in der Alten Kirche (Traditio Christiana, iii; Berne, 1978). , когда установленного канона еще не было, считалось естественным, чтобы о жизни Иисуса сложилось несколько разных и даже слегка расходящихся [604] О древнейших попытках объяснить противоречия между четырьмя Евангелиями см. Helmut Merkel, Die Wiederspürche zwischen den Evangelien; Ihre polemische und apologetische Behandlung in der Alten Kirche bis zu Augustin ( Wissenschaftliche Untersuchungen zum Neuen Testament, xiii; Tubingen, 1971). повествований, которые бы пользовались одинаковым авторитетом. Недовольство порождено мнением: если необходимо иметь несколько рассказов о Его жизни (которые должны стать основанием христианской веры), мы признаем тем самым, что ни один из них не совершенен.

Параллельно с тенденцией к тому, чтобы Евангелий было много, которая заявила о себе с самого начала (Лк 1:1–3), существовала и противоположная — свести их все к одному. Диатессарон Татиана, в котором четыре отдельных Евангелия были соединены в одно связное повествование, был не единственной попыткой древней Церкви преодолеть описанное выше недовольство. Наиболее известный пример стремления придать исключительный авторитет единственному Евангелию — шаг Маркиона, который выделил из всех Евангелие от Луки как единственно аутентичное.

Чтобы защитить Четвероевангелие древней Церкви, Ириней искал возможности показать значение числа «четыре» и в природе, и в деле искупления. Он говорит о четырех сторонах света, которые соответствуют четырем главным ветрам. В своем спасительном промысле Бог заключил четыре завета: с Ноем, Авраамом, Моисеем и Христом. Затем Ириней весьма изобретательно рассуждает о четырех животных из видения Иезекииля (1:10) и Апокалипсиса (4:7). В них он видит символы четырех Евангелий; идея эта впоследствии сильно повлияла на христианское искусство.

Однако Ириней выпускает из поля зрения сугубо человеческий фактор, который играл основную роль до того момента, когда Евангелий стало несколько. Есть основания думать, что довольно долго, до окончательного формирования канона, в некоторых церквах использовалось только одно Евангелие. Выясняется, что в Палестине широко известно было лишь Евангелие от Матфея, в Малой Азии с самого начала пользовались только Евангелием от Иоанна, и так же обстояло дело в других местах с Евангелиями от Марка и от Луки. Ириней не заметил того, на что указывает Кульманн: