Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

Узнав о заговоре, Царь вызвал к себе князя Владимира и уличил его в измене. После их разговора наедине Старицкий отправился домой и там, скорее всего, принял яд. Джером Горсей, очевидец событий, пишет: «На другой день он скончался и был торжественно похоронен в Михайловском Соборе в Москве». Старицкий не был растерзан опричниками, как сочиняют переписчики Курбского, и у Горсея, отнюдь не питавшего любви к Иоанну, нет упоминания о «расправе» над родственниками князя Владимира. Горсей тоже сочинял небылицы, но ему, очевидно, такое в голову не пришло. Сына и двух дочерей Владимира Андреевича он едва ли не каждый день мог видеть здравствующими. Это в «мемуарах» немецких шпионов Таубе и Крузе вся семья Старицкого «подверглась истреблению». Ссылаясь на вымысел последних, Карамзин всё же из числа «жертв» исключает дочерей князя Владимира, хотя гибель двух сыновей его описывает красочно. На самом деле, у Старицкого был один сын, и ему Царь Иоанн вернул отцовский удел в 1573 году. В мае 1570 г. дочь Владимира Андреевича, Мария, вышла замуж за Ливонского герцога Магнуса (впоследствии короля). Когда же королева Мария Владимировна овдовела, Годунов, с помощью того же Горсея, выманил её из Ливонии и заточил в монастырь.

«Остаётся только сожалеть, - говорит В.Г.Манягин, - о том, что эти общеизвестные факты были "незнакомы" большинству исследователей». Надо бы здесь и слово «исследователи» взять в кавычки. Впрочем, с историков на самом деле спрос невелик. Многие фантазируют не злонамеренно, а просто за недостатком фактов. Вот, Валишевский, например, не знает, «был ли он [Старицкий] задушен, обезглавлен или отравлен ядом... свидетельства не согласуются». Зато о находке в Новгороде подлинного текста договора изменников с польским королём Валишевский сообщает утвердительно. На договоре стояли подписи архиепископа Пимена и других именитых новгородцев.

Заговор оказался раскрытым, и злодеев, безусловно, требовалось наказать. Но пока войско опричное не выступило из Москвы в направлении Новгорода, мы должны ещё вспомнить о церковных интригах , без которых наш рассказ о «Новгородском деле» будет не вполне понятным.

Митрополит Афанасий правил всего два года и понял, что крест святительский ему не по плечу. Он добровольно ушёл на покой в 1566 году. Басня Курбского о том, что на его место Царь хотел «назначить» архиепископа Германа Казанского, а когда тот не согласился, то Иоанн якобы велел «задушить» Святителя, не подтверждается ничем, кроме слов самого сочинителя её. Владыка Герман здравствовал у себя в Казани долгие годы, а на кафедру всея Руси Собор епископов поставил митрополита Филиппа (Колычева).

Новгородский архиепископ Пимен (второе лицо в заговоре после Старицкого) сам метил в митрополиты и, соответственно, хотел сместить Святителя Филиппа. Когда тот взошёл на кафедру, клевреты Пимена, епископы Пафнутий Суздальский и Филофей Рязанский, затеяли интригу. В их компанию вошёл новый царский духовник, Благовещенский протопоп Евстафий. В чём конкретно пытались обвинить митрополита, осталось неизвестным до наших дней. Однако можно не сомневаться, что замысел злодеев был двояким: во-первых, Филиппа выставляли «заговорщиком» против Государя; во-вторых, искали и выдумывали факты, порочащие его прошлую жизнь.

«Тактика интриги, - пишет митрополит Иоанн (Снычев), - была проста: лгать Царю про митрополита, а Святителю клеветать на Царя. При этом главным было не допустить, чтобы недоразумение разрешилось при личной встрече... Какое-то время казалось, что заговорщики потерпят неудачу. Царь отказался верить в злонамеренность Филиппа, потребовав доказательств, которых у них не было, и быть не могло». Тем не менее, найдя лжесвидетелей среди монахов Соловецких (ранее Филипп был там игуменом), которых принудили угрозами и ласками, злодеи в клобуках составили «церковный суд» на Святителя. Царь пытался защищать его, но не преодолел «соборного» мнения. Иоанн Грозный чтил решения Соборов и следовал принципу симфонии властей. Хотя на сей раз он мог бы в защиту правды использовать царскую власть, как некогда использовал его прадед, великий князь Василий Тёмный, избавивший Русь от унии с латинством (1441 г.). Но, видимо, он сам усомнился.

«Зная по опыту, - продолжает владыка Иоанн (Снычев), - что убедить Царя в политической неблагонадёжности Филиппа нельзя, заговорщики подготовили обвинения, касавшиеся жизни Святителя на Соловках, ещё в бытность его тамошним настоятелем, и это, похоже, сбило с толку Иоанна IV».

В день праздника Архистратига Михаила в 1568 году Святитель Филипп был сведён с митрополии и отправлен на «покой» в Московский монастырь Николы Старого. Затем враги добились удаления, а по сути - заточения его в Тверской Отрочь монастырь, подальше от столицы. Но и это не помогло Пимену сделаться митрополитом. Кафедру занял бывший Троицкий игумен Кирилл. Его свергнуть Пимен уже не успел. Ибо 1 сентября 1569 года умерла от загадочной скоротечной простуды Царица Мария Темгрюковна, а затем открылись связи московских изменников с новгородскими. План Старицкого рухнул, а сам он «исчез из поля зрения историков». Пимен же затаился в Новгороде.

Торжество злоумышленников окончилось. «В декабре 1569 года, - пишет митрополит Иоанн (Снычев), - Царь с опричной дружиной двинулся в Новгород для того, чтобы лично возглавить следствие по делу об измене и покровительстве местных властей еретикам - "жидовствующим"... В этих условиях опальный митрополит становился опаснейшим свидетелем. Его решили убрать и едва успели это сделать, так как Царь уже подходил к Твери. Он послал к Филиппу своего доверенного опричника Малюту Скуратова за святительским благословением на поход и, надо думать, за пояснениями, которые могли пролить свет на "Новгородское дело". Но Малюта уже не застал Святителя в живых. Он смог лишь отдать ему последний долг, присутствуя при погребении и тут же уехал с докладом к Царю».

Вину за убиение Святого Филиппа историки-либералы, конечно, взвалили на Малюту, как на «главного опричника», стало быть, и «палача». Схема клеветы простая, потому работает. Но если посмотреть на вещи непредвзято, то картина меняется. Пристав Стефан Кобылин, надзиравший за Пименовским узником так «небрежно», что вполне мог и убийцей оказаться, не был судим как убийца (вина его не доказана), и не был награждён, как если бы действовал, положим, «заодно с Малютой». Но коль скоро Малюта застал Святого мученика уже задушенным, то Кобылина как сторожа, конечно, наказали. Только наказали за «небрежение» к своим обязанностям и постригли в монахи. Когда же через 20 лет, уже при Годунове, началась дискредитация деяний Иоанновых, тогда вновь явились лжесвидетели Соловецкие, оклеветавшие митрополита Филиппа в 1568 г., и с ними пристав Кобылин. С их-то слов и составили «Житие» Священномученика. Разумеется, в «житии» оном и Малюта Скуратов, и Царь Иоанн представляются «сущими извергами», а заодно с ними и вся Опричнина.