Валериан Лункевич - Подвижники и мученики науки

Но такие смельчаки, повторяем, все еще встречались редко. Вот один из ученых XIII века. Он много учился, много читал, много знал: и астрономию, и географию, и историю, и естествознание, и, конечно, богословие. Это Винцент из Бовэ, монах, обладавший энциклопедическими знаниями и ратовавший за распространение знаний.

Он пишет огромное сочинение, в котором правильные сведения по истории, зоологии, ботанике и т. д. перемежаются то с небылицами, бывшими в ходу в XIII столетии, то с поучениями в таком примерно духе: «Созерцание творения (т. е. природы!) должно иметь целью не удовлетворение суетной и преходящей жажды знания, а приближение к бессмертному и вечному (т. е. к богу)». Или: «Всякое знание должно служить божественной науке, данной нам для назидания и веры». Такого рода поучения, вкрапленные в различных местах большого труда, посвященного описанию явлений природы, придавали этому труду вполне благонамеренный вид. И автор его, спокойный, уравновешенный Винцент из Бовэ, мог не очень тревожиться за свою судьбу, хотя минутами и ему приходилось выслушивать наставления за уклоны от того, что требовала святая католическая церковь.

Иначе обстояло дело, когда автором таких сочинений оказывался человек с большим и ярким дарованием да к тому же с независимым умом и бурным темпераментом. Мы говорим о другом ученом-энциклопедисте XIII столетия. Его звали Арно из Вильнева (1234–1314).

Подобно Аверроэсу, он был знатоком целой серии наук; тут было все, чему можно было серьезно научиться тогда, в том числе и медицина, которую с блеском преподавал Арно, собирая в своей аудитории многочисленную толпу восторженных слушателей. Чем же восторгались они? Красивой, вдохновенной речью? Нет, не только этим. Наиболее серьезные из его слушателей ценили в своем учителе широкий размах мысли, ее свободные полеты, умение связать вопросы медицины и даже врачебной практики с вопросами естествознания, умение придавать философский характер своим рассуждениям, умение бесстрашно оттенить и подчеркнуть то, на что другие указывали намеками, умение заражать аудиторию любовью к знанию и творческой работе — вот что подкупало этих слушателей.

Но то, что было ценно в Арно из Вильнева и покоряло его аудиторию, было совсем не по нутру «властям предержащим», и в первую голову, конечно, блюстителям католической веры. Арно, изучавшего в числе других наук астрономию, физику и химию, обвинили в том, что он занимается «черной магией» и колдовством; это был тогда обычный способ избавиться от неудобного человека, подвергнув его суровому наказанию. И Арно, чтобы избежать кары, должен был покинуть кафедру в Парижском университете, скрываться, скитаться и бедствовать…

Винцент из Бовэ и Арно из Вильнева — первые ласточки грядущего обновления жизни, первые лучи света, прорезавшего мрак средневекового «темного царства»…

Да, обновление надвигалось, но туго. Церковь безжалостно выкорчевывала ростки новой жизни. Дворянство поддерживало ее в этом «богоугодном» деле: господствующие классы средневековья шли рука об руку во всем, что способствовало борьбе с еще неокрепшим, но смелым противником. Одно крупное событие, разыгравшееся в самом начале XIII века, великолепно рисует и позиции враждующих сторон и их приемы борьбы.

Париж в ту пору был центром умственной жизни Европы. Его университет пользовался всеобщей славой. Сюда стремились со всех концов Европы: одни — учить или проповедовать, другие — учиться и слушать знаменитых ученых. В стенах Парижского университета шли религиозные споры и философские диспуты. Здесь можно было услышать схоластов самых разнообразных толков. Тут нередко раздавались — то открыто, то иносказательно — сочувственные речи по адресу Авиценны, Аверроэса и их последователей, а это было уже бунтом против признанного церковью учения. И церковь ринулась в бой. В 1207 году в Париже был созван церковный собор. В числе его участников руководство церкви обнаружило четырнадцать священников, которым, как говорили тогда, «сам Вельзевул, царь дьяволов, внушил ужасные, греховные мысли» (они отрицали и высмеивали самые святые для церкви истины). За еретиками установили наблюдение, нашли по указанию предателя их единомышленников, всех арестовали, предали суду и десять человек, наиболее строптивых, отправили на костер.

Так началась новая полоса мученичества за свободу мысли, за науку, за готовность отдать все силы служению истине. XIII век изобилует яркими примерами подвижничества и мученичества людей науки. Но вряд ли кто из выдающихся людей той эпохи может сравниться с двумя знаменитыми монахами, о которых сейчас будет речь…

Одна из площадей Парижа. Вся она запружена народом. Публика толпится и на улицах, прилегающих к площади. В толпе масса студентов различных возрастов и национальностей (не надо забывать, что чуть ли не треть тогдашнего населения Парижа составляли студенты), много мирян — ремесленников и торговцев. То там, то здесь выделяются яркие костюмы дворян. Рыцари в полном вооружении с любопытством оглядывают толпу. Повсюду мелькают коричневые и белые рясы двух новых братств (орденов) [4] Орден доминиканцев, основанный святым Домиником, и орден францисканцев, основанный Франциском из Ассизии (Италия). . Тут же, то нагло озирая близ стоящих, то с острасткой оглядываясь по сторонам, снуют шпики — наемные и добровольцы. Им предстоит большая работа: ведь будет говорить любимец толпы, человек хотя и почтенный, но «подозрительный» и им придется сообщить куда следует и о речи оратора, и о разговорах среди слушателей.

Толпа шумит: споры, остроты, смех; кое-где затевается робкая песня, а то вдруг раздается сочная брань. Но вот на возвышении для оратора появляется маленькая фигурка в облачении доминиканца — знаменитый французский проповедник Альберт Великий. И площадь замирает…

Этот монах с изможденным лицом гипнотизирует толпу. Он любимец парижской молодежи, которая убеждена, что нет наук, нет «тайн на небе и земле», которых бы не знал этот маленький человек с бледным лицом и добрыми глазами: свет знаний его по сравнению со знаниями других «подобен свету солнца подле бледного мерцания надгробной лампады» — так гласила о нем молва; к тому же он вдохновенный оратор, увлекающийся сам и увлекающий других.

Кто же он? Альберт Больштадский [5] Годы рождения и смерти Альберта точно не установлены. По одним источникам, он жил с 1193 но 1280 год, а по другим— о 1205 до 1289 года. , «доктор всезнающий, универсальный».

Его прозвали Великим, хотя велик он был не столько умом и талантами, сколько великой волей к труду и великой страстью к знаниям, страстью, которой он зажигал сердца своих многочисленных слушателей.