Валериан Лункевич - Подвижники и мученики науки

Толпа на Площади Альберта (так именуется эта площадь сейчас) мгновенно затихает. Тысячи слушателей, собравшихся под открытым небом за недостатком места в аудитории, жадно внимают слову Альберта — о Млечном Пути и кометах, о физических явлениях, разыгрывающихся на нашей планете, о жизни животных и растений…

Альберт был одновременно и богословом, и философом, и разносторонним ученым. Как философ, он настаивал, чтобы богословие не налагало узды на философию. Правда, не желая вступать в открытый бой с церковью, Альберт вынужден был нередко отступать в философских спорах перед богословием.

Но в вопросах естествознания он до самозабвения отдавался изучению фактов, почерпнутых из книг и жизни, и не раз делал из них смелые выводы, не считаясь с тем, что подумает и что скажет церковная власть.

Памятник Альберту Великому

Вот почему его объемистые труды, посвященные минералогии и горному делу, ботанике и зоологии, долгое время пользовались известностью среди ученых даже в XV и XVI веках. И эта популярность, этот общепризнанный авторитет в значительной мере помогали Альберту жить в ладу со светской властью, хотя церковь не преминула наложить запрет на некоторые его произведения. Трудно представить себе, как много и как беззаветно работал этот тщедушный с виду и слабый здоровьем человек: он целые дни проводил за чтением то лекций, то проповедей, то книг; он длинные бессонные ночи просиживал за написанием своих многочисленных трактатов на самые разнообразные темы. Полное собрание его сочинений составило двадцать один том.

Достаточно просмотреть хотя бы те три тома, которые посвящены природоведению, достаточно прочесть внимательно лишь несколько глав из каждого тома, чтобы воочию убедиться, какую тяжелую задачу поставил и честно, добросовестно выполнил Альберт.

Содержание трактатов Альберта свидетельствовало о важных сдвигах человеческой мысли с мертвой точки средневековой схоластики, о появлении каких-то новых интересов, новых взглядов, новых чаяний. И таких сдвигов, надо правду сказать, у Альберта было немало.

Возьмем хотя бы его книгу о минералах и горном деле. Многое тут заимствовано у других; но есть и свое, особенно там, где наряду с описанием внешнего вида и свойств различных минералов речь заходит о таких явлениях, как, например, климат, образование горячих источников, кометы. Климат, говорит он, зависит от географической широты того или иного места и высоты его над уровнем моря; горячие ключи обязаны своим происхождением подземному жару; кометы — те же небесные тела и, вопреки общему мнению, никакого влияния на судьбу людей не имеют и иметь не могут. Все это для нас с вами, читатель, азбука; но в дни Альберта было новым и новизной своей волновало умы, способствовало росту просвещения.

Гриф — сказочное животное из книги Альберта о животных

Есть у Альберта обширный труд под заглавием «О животных». И в этом труде много заимствованного у древних писателей, особенно у Аристотеля. Знакомство с Аристотелем-натуралистом тогда только что начиналось. Стало быть, рассказы Альберта «по Аристотелю» — рассказы о строении и образе жизни животных, об их инстинктах и повадках — приносили огромную пользу. Вспомните, какими пустыми баснями пробавлялись в ту пору на этот счет. Сколько нелепых, вздорных предрассудков и суеверий поддерживали эти басни в людях! Нечего греха таить, фантастические рассказы встречаются и в книге Альберта «О животных». Но этот ученый-монах старался не принимать на веру всего, что вычитал у других. Многое он сам наблюдал и то, что при проверке выглядело неверным, отмечал словами «великолепное философическое вранье».

Гарпия — фантастическая птица из той же книги Альберта

Когда знакомишься с другим большим сочинением Альберта, с книгой «О растениях», то невольно сравниваешь и изложенные им факты, и его собственные взгляды с тем, что встречается в целом ряде ходких «травников» [6] Так назывались книги о растениях. средневековья. Такого рода сравнение говорит в пользу Альберта: вы чувствуете, что имеете дело с человеком пытливой мысли, с ученым, который умеет сбросить ярмо чужих мыслей, умеет сказать зачастую свое собственное, свежее слово. А это ведь было так важно в эпоху Альберта, когда гнет общеобязательных мыслей чувствовался особенно остро. Короче говоря, добросовестность, исследовательский дух и пытливый оригинальный ум — вот чем ценны сочинения знаменитого подвижника науки.

В толпе слушателей Альберта обращал на себя внимание один молодой монах-францисканец. Свободные движения, гордая осанка, суровый острый взгляд, насмешливая улыбка на устах — все это заставляло предполагать в этом монахе человека незаурядного. Он англичанин. Приехал из Оксфорда, где только что кончил курс, прекрасно изучив математику и физику. Он хочет завершить свое образование в центре европейского просвещения. Он жаждет поучиться у парижских знаменитостей, послушать их лекции и проповеди. Оттого-то и встречали его не раз в толпе завороженных Альбертом слушателей. Но он совсем не был очарован. Париж славился мудростью схоластов, а Оксфорд — свободомыслием. И вот молодой монах, взяв у парижских мудрецов все главное, что нужно было ему взять, возвращается в Оксфорд. Это был Рожер Бэкон [7] Годы рождения и смерти Р. Бэкона в точности не установлены. Обычно для рождения приводят 1214, а для смерти 1294 год. Другие даты: 1210–1290. , человек недюжинного ума, обширных знаний, сильной воли и решительного темперамента. Он основательно знает естественные науки, философию и, конечно, богословие. Он владеет свободно, наряду с европейскими, арабским, древнегреческим и, разумеется, латинским языками. Эти разносторонние знания не заглушили в нем работы собственной мысли. Нет, брат Рожер мало похож на других ученых — братьев из орденов доминиканцев и францисканцев. Он остается на всю жизнь верным лишь советам своего любимого учителя Петра Пикардийского: уважать древних ученых в меру их подлинных заслуг, а не гремевшей о них славы; презирать «науку слов», ведущую к бесконечным и бесплодным спорам книжников и буквоедов, и отдавать предпочтение науке фактов, изучающей живую действительность; применять науку во всех житейских делах и нуждах человека: в обработке металлов и производстве различного рода орудий и оружия, в развитии искусства врачевания, в сельском хозяйстве, и в частности в земледелии, — короче говоря, связать прочными узами науку с жизнью, теорию с практикой.