Мир Авиации 2007 02

Прибыв с женой и грудным ребенком на маленький полустанок в Сольцах, мы с трудом добрались до города. По сравнению с Лебедином это была настоящая дыра – «губа Дальней Авиации», как тогда говорили. Командир полка, п-к Башкиров, дал двое суток на обустройство, и мы с трудом разместились в халупе, в деревне неподалеку, поскольку найти другое жилье было невозможно.

На аэродроме базировались сразу два полка с очень большим штатом, ведь экипажи на Ту-4 многочисленные, а в каждом полку числилось по 30 самолетов. Городок был маленький, в каждом доме ютилось сразу несколько офицеров-холостяков. Условия были адские: холод, сырость и клопы. Только ближе к весне удалось получить 10-метровую комнатку в «финском домике». Соседом там был начальник разведки полка м-р Чехов с семьей – замечательные люди, о которых на всю жизнь остались самые теплые воспоминания.

Разница в обеспечении вылетов между учебным и боевым полком, конечно, была большая. Во-первых, учебные бомбометания проводились настоящими фугасками. Во-вторых, применялось ночное фотографирование, тогда как в Лебедине об этом понятия не имели. Для получения ночных снимков в бомбоотсеки подвешивали ФОТАБы – световые бомбы. Ночных фотоаппаратов на эскадрилью было штук пять. Примерно столько же – для дневной съемки. Использовались они главным образом для контроля результатов бомбометания. Бомбардировщики были однотипными, но в специальных люках мы ставили на них фотоаппараты для дневной или ночной съемки, в зависимости от задания. Каждая такая перестановка была непростой работой, потому что дневной фотоаппарат весил 78 кг, ночной – 45 кг. Вместе с механиком нам постоянно приходилось менять их между самолетами. Ночные полеты Ту-4 были частыми, не реже двух-трех дней в неделю, чередуясь с дневными. Причем, в отличие от учебного полка, здесь все экипажи могли летать в любое время суток. Соответственно и ответственность в 345-м была гораздо выше. Например, на учениях дополнительно задействовались фотокамеры для контроля радиолокационной обстановки. Они были связаны с экранами бортовых РЛС «Кобальт», и больше всего мы «дрожали» именно за эти снимки. После учений на разборе полетов можно было запросто получить взыскание, если фотолаборатория представит плохие снимки. Технической подготовкой аппаратуры занимались мы, а проявкой и обработкой снимков – отдельная аэрофотослужба (АФС).

Любопытно, что наш полк принимал участие в учениях не только по наземным целям, но и по морским. При этом техника позволяла получать очень качественные изображения с радиолокационных экранов. Съемка проводилась на пленку шириной 28 см, которая потом печаталась на бумагу. При работе по наземным целям на снимках получались контурные изображения объектов, которые потом анализировал специальный дешифровщик. К каждому снимку составлялась подробная аннотация. Естественно, умели читать эти изображения и штурманы-операторы. Одним из них был замечательный человек, А.Е. Филатчев, на всю жизнь ставший моим добрым другом. Дешифровщики же, помимо радиолокационных, занимались обработкой обычных аэрофотоснимков при дневном фотографировании – клеили специальный монтаж, фотографические карты. На них также давались пояснения по всем изображенным объектам. Фотографирование велось, как правило, с больших высот. Качество съемки обычно было хорошим, хотя при облачности, случалось, что задание по фотоконтролю и не выполнялось.

Отдельно хочется сказать и о тех теплых взаимоотношениях, которые сложились между однополчанами в Сольцах. Будучи в тесной компании, мы ничем не отличались, будь то техник или летчик. Ансамбль полковой самодеятельности, «Шутка», сильно помог нам, молодым офицерам, разнообразить досуг в тесном коллективе среди хмурых новгородских болот. В 1957 г. наш ансамбль занял первое место на всеармейском конкурсе в Смоленске. Мы выступали с концертами по всей Новгородской области с репертуаром из популярных в те годы песен. Многое сочиняли сами, и куда бы ни приехали – везде нас ждал аншлаг. Словом, замечательные были отношения. Сплачивало и то, что размещались мы тогда компактно, без особых удобств, на всех поровну деля радости и невзгоды. Поэтому жили очень дружно. А штат в полку был огромнейший, ведь каждый летный экипаж состоял из 11 человек: командир корабля, правый пилот, штурман-оператор, штурман-навигатор, штурман-бомбардир, бортинженер, борттехник, командир огневых установок, стрелок левый, стрелок правый и радист.

Группа электроспецоборудования 345-го ТБАП. Сольцы, 1957 г.

Техсостав 345-го ТБАП. Верхний ряд – механики ТЭЧ, нижний ряд – офицеры АФС

Хорошие отношения сложилось и с командным составом части. Всякий раз, когда самолеты возвращались с задания, на стоянках встречали их все вместе, каждый по своей специальности. Все экипажи, после нашего опроса о недостатках техники, делали отметки в журналах. Это было обязательным. Выпускался самолет в полет также только под роспись старшего техника и всех специалистов. В каждой эскадрилье было по 10 самолетов, а всего в полку – 3 эскадрильи. Все наши машины имели серебристый цвет и несли бортовые номера крупно по бокам носовой части фюзеляжа и, чуть мельче, на киле.

Кроме бомбардировщиков 345-й ТБАП имел два Ту-4 – постановщика помех, оборудованных шумовыми установками с дополнительным оператором в составе экипажа. Их так и называли: «шумовики». Внешне такие самолеты почти не отличались, но в бомбоотсеках у них стационарно была смонтирована аппаратура для постановки помех. Кроме того, имелись устройства для выброса специальных патронов, начиненных иголками, облако которых создавало радиолокационные помехи. Самолеты-«шумовики» бомб не несли и в полете просто сопровождали строй бомбардировщиков, в случае необходимости заглушая наземные радиолокаторы.

Как уже было сказано, на туполевских машинах удавалось подлетывать и нам, техникам. Впервые такой случай представился еще в Лебедине, тайком от командира корабля. У меня были друзья – стрелки, командиры огневых установок, и перед полетом, я забрался к ним в кабину. Узнай об этом командир, всыпали бы нам всем, что называется, по защелку, ведь у меня не было парашюта. Если бы самолет упал, а в нем погиб посторонний человек, то это наверняка стало бы известно, и командира могли посадить. Но у нас ни одной катастрофы Ту-4 не было, самолет считался надежным, и я полетел. Летали не долго, полет проходил по кругу, а я пристроился в кормовой кабине, между блистерами стрелков. С передней кабиной нас связывал специальный лаз – труба, пронизывающая весь фюзеляж, но летчики, к счастью, ничего не узнали. Летали мы минут тридцать, высота была не очень большой, и кислородным оборудованием не пользовались. Самолет был устойчивым, в воздухе производил приятное впечатление. Позже приходилось летать и официально, на учения, когда полк перебрасывался на другие аэродромы. В такие полеты нам выдавали парашют и выделяли место в самолете. Доводилось летать и на Ту-4 в десантном варианте. В бомбоотсеках были демонтированы бомбодержатели (т.н. кассеты), вместо них настелен пол и сделаны железные лавки для десантников. Такой самолет мог брать на борт до 42 человек. Правда, летать в бомболюке мне не понравилось – слишком действовал на нервы грохот двигателей. Знаю, что долго эти машины не просуществовали. Но в начале 1960-х, во время перелета на учения в Североморск, чтобы забрать техсостав, использовали именно их. На самих учениях, техников естественно в полет не брали.