Пинакотека 2001 01-02

Впрочем, в эпоху революции гибель Парижа воспринималась и как своего рода обновление. Летелье в памфлете «Триумф парижан» предсказывал, как на улицах Парижа вскоре прорастет трава, булочник квартала Сент-Оноре (самого аристократического в Париже) станет фермером и будет выращивать картофель, в квартале Сен-Жермен начнут выращивать люцерн, в Марэ – фасоль и бобы, и уже через год парижане заплачут от радости при созерцании чудных свершений 31*. Поразительно, но в этот же ряд вписывается и идея построить на месте разрушенной Бастилии дворец законодательной власти, способный затмить дворцы древнего Рима, Афин и Иерусалима.

Интенция эпохи революции разрушить Париж – и метафорически, и физически, воскресив его для новой жизни, находит выражение в последующей истории Парижа: так, архитектор Осман, создав Большие бульвары и тем самым и впрямь умертвив старый Париж, создает Париж новый 32*.

Другая тенденция «парижского текста» – желание в постоянно умирающем и возрождающемся Париже удержать ощущение исчезновения, по крайней мере, литературно и дискурсивно. Одной из первых попыток такого рода был роман Гюго «Собор Парижской Богоматери». Во времена Гюго собор воспринимался как свидетельство отвергаемого прошлого и готического вкуса. В.Гюго пытается восстановить воображаемый контекст собора в средневековье и сделать его читаемым. Бальзак пишет эссе «То, что исчезает в Париже», а Бодлер в «Цветах зла» ( стихотворение «Лебедь») скорбит о его изменениях. Как писал В.Беньямин, Париж

предстает у Бодлера как город умирания. «Город, который еще недавно осмыслялся как вечное движение, застывает. Он становится хрупким, как стекло, и таким же, как стекло, прозрачным». Впрочем, как считает Беньямин, именно представление Бодлера о хрупкости, неустойчивости города делает его стихи о Париже актуальными 33*.

Поль Бурже, избранный в 1895 году в Академию, описывает в инаугурационной речи эпизод из жизни своего предшественника Максима дю Кама. Однажды, в 1862 году, в разгар османовских работ, дю Кам оказался на Новом мосту в ожидании, пока оптик изготовит ему стекла для очков. И тогда он подумал, что когда-нибудь и Париж умрет, и, представив, как было бы интересно прочитать точное описание Афин времен Перикла или Рима эпохи цезарей, он задумал написать книгу о Париже, которую не написали античные историки о своих городах 34*.

Потребность приостановить исчезновение города, запечатлев тем самым его разрушение, становится пафосом романа Луи Арагона «Парижский крестьянин» и «Passagenwerk» В.Беньямина. Так же и З.Фрейд считал деконструкцию основополагающим мифом Парижа. Впрочем, его точка зрения более радикальна: не остановить разрушение города, но всемерно способствовать ему. Если, говорит он, взятие Бастилии, образ баррикады навсегда закрепили за Парижем топос революции, коллективного насилия, то единственный способ не дать насилию повториться вновь 35*– это кардинальная перепланировка кварталов. Попав в Париж, Фрейд испытывает явное беспокойство: «Этот город и его жители производят на меня странное впечатление…, как будто бы они одержимы тысячью бесов, и когда они говорят «Месье» или же: «Вот «Эко де Пари», мне слышится: «Долой того- то», «К фонарю» 36*. Рильке в «Записках Мальте Лауридз Бригге» пишет о Париже, где «страшное разлито в каждой частице воздуха».

Гюбер Робер (1733~1808) Пожар в Опере Пале Рояля в 1781 году

Фрагмент Музей Карнавале, Париж

Невозможно не вспомнить знаменитого хулителя Парижа Миллера, чьи размышления в данном контексте приобретают уже совсем иной смысл: «Это Средневековье прыгает вам на плечи с карнизов, свисает с горгулий, точно повешенный с переломанной шеей… Все эти толстенькие маленькие чудовища, эти омерзительные уродцы, прилепившиеся к фасаду церкви Сен-Мишель, – они преследовали меня, когда я шел по кривым улочкам, выскакивали мне навстречу из-за углов» 37*.

Поразительным образом впечатления Фрейда, Рильке и Миллера подтверждаются и размышлениями современного историка: революция, считает Ален Корбен, определяет облик Парижа, который по сей день еще представляется городом, залитым кровью. «Для того, чтобы Париж вновь обрел статус столицы удовольствия, доступной и утонченной плоти, необходимо совершить акт экзорцизма, изгнав из него навсегда нечистое присутствие монстра и запаха массовых убийств» 38* .

1* Карамзин Н. Письма русского путешественника. Л., 1984, с. 217.

2* См. в особенности письма 15 и 16 «Писем из Франции» (Denis Fonvisine. Lettres de France. CNRS editions, Paris. Coll. Archives de l'est, p. 125-126, 134-135).

3* Герцен A. Собрание сочинений. В 30-ти томах. Т. 6. М., 1955, с. 47-48.

4* Статья «О поэзии больших городов». Tucholsky К. Dank an Frankreich

5* Tucholsky К. Gesammelte Werke. Hamburg, 1987. Bd. 5, S. 134. См. также: Philippoff E. Kurt Tucholsky 's Frankreichbild. Munchen, 1978.

6* Tucholsky K. Interview mit Frau Doumergue // Gesammelte Werke… Bd. 3, S.236.

7* См. в особенности: Кракауэр 3. Оффенбах и Париж его времени. М., 2000; Krakauer S. Pariser Beobachtungen // Krakauer S. Schriften. Frankfurt arn Main, 1990. Bd. 2. См. также: Fabian R., Coulmas C. Die deutsche Emigration in Frankreich nach 1933. Muenchen, 1978.

8* Мерсье Л,С. Картины Парижа. M., 1955, с. 9, 19~20.

9* Там же, с. 10, 15, 22.

10* Restif de la Bretonne. Les Contemporaines. Paris, 1780. T. 1, p. 355.

11* Rousseau J.-J. Confessions. Bibl. de la Pleiade. T. 1. Livre XI, p. 546.

12* Цит. no: Citron P. La poesie de Paris dans la litterature fransaise de Rousseau а Baudelaire. 1961, p. 122-125.

13* Mercier L.-S. Tableaux de Paris. Ed. dirigee par J.-C. Bonnet. Paris, 1994.

14* См. подробнее: Citron P. La poesie de Paris.., p. 159.

15* Commerson. Les plaisirs de la ville. Paris, 1822, p. 50.

16* См.: Crouzet M. Stendhal ou Monsieur Moiтете. Paris, 1990. Любопытно, что аналогичная оппозиция дьявольского Парижа и божественного Рима возникает и у Гоголя, что находит отражение в особенности в повести «Рим» (см.: Dmitrieva E. Stendhal dans les revues russes des annees 1830 (le thиme de Rome paпen et de Rome chretien) // Campagnes en Russie. Sur les traces de Henri Beyle dit Stendhal. Solibel France, Paris, 1995, p. 142-143).

17* aumer F. Briefe aus Paris und Frankreich im Jahre 1830. Leipzig, 1831. Th. 2, S. 127.

18* Caillois R. Puissances du roman // Approches de l'imaginaire. Paris, 1974, p. 234.

19* Chamfort N.-S. de. Maximes, Pensees et Anecdotes. Paris, 1795.

20* Kock P. de. Le barbier de Paris. Paris, 1835.

21* Stierle K. Der Mythos von Paris. Zeichen und Bewusstsein der Stadt. Wien, 1993, S. 423-442.

22* Nerval G. de. Les nuits d'octobre // Gerard, de Nerval. En texte integral Coll. J'ai lu. 1965, p. 238-280.

23* Vigny A. de. Paris // Poumes antiques et modernes, nouvelles edition augmentee . Paris, 1831. Впрочем, мотив подъема на башню в романтической литературе имел и свой пародийный контекст. Так, А. де Мюссе в поэме «Мардош» позволил себе посмеяться над обыкновением, Гюго вместе с другими членами Сен.акля подниматься по вечерам на башню Собора Парижской Богоматери, чтобы полюбоваться закатом (герой поэмы Мардош ложится спать в тот час «когда вечерней дымке рады, Коты, на чердаках заводят серенады, А господин Гюго глядит, как меркнет Феб» ).