Георгий Мишкевич - Тайна невидимых шедевров

И все же мы попытаемся удивить читателя. Мы введем его в мир, полный не только удивления, но и восхищения, в мир уникальных творений ума и рук человеческих, в мир, где не может быть места равнодушию. Это волшебный мир микроминиатюры!

Первый рассказ посвящен кудеснику из страны Наири, художнику Армянской ССР Эдуарду Аваковичу Казаряну. Он всемирно известен как микроминиатюрист экстракласса, одаренный музыкант, выдающийся скрипичный мастер, великолепный гравер, превосходный живописец, талантливый рисовальщик, искусный скульптор, меткий карикатурист. Лауреат многих отечественных и зарубежных выставок, концертмейстер альтов Ереванской государственной филармонии, горячий патриот Родины — таков Эдуард Авакович. Его имя более сорока лет не сходит со страниц газет и журналов всего мира. Природа столь щедро и разносторонне одарила этого человека талантами, что уже при жизни он, можно сказать, стал легендарной личностью.

Казарян — истинный волшебник микроминиатюры, творец редкостных шедевров, не видимых простым глазом. Первые его работы в этой области относятся к 1947 году. Сейчас на его счету... более четырехсот сказочных невидимок!

Э. А. Казарян родился в Ереване в 1923 году. Его отец — Авак Татевосович — старый коммунист, первый прокурор Советской Армении. Родители воспитывали сына в суровом спартанском духе, рано приобщили его к труду, заботливо пестовали открывшиеся у мальчика музыкальные способности. Немало сделал для их развития первый педагог юного Эдуарда — А. М. Азатян. Э. А. Казарян окончил музыкальную школу, затем Государственную консерваторию имени Комитаса (по классу альта). Музицировать начал рано, с 6 лет, а к 16 годам стал достаточно опытным альтистом.

С чего началось его увлечение миниатюрами?

Мальчику было 8 лет, когда он взялся отремонтировать остановившиеся часы-ходики. Ему удалось починить сломавшееся зубчатое колесико, часы пошли. Потом он задумал сделать скрипку, инструмент не получился. Но он не отступил. Упорству юного музыканта можно было позавидовать. В 13-летнем возрасте, обучаясь музыке, Казарян заметил, что альт учителя А. Котляревского звучит гораздо лучше, чем его собственный. Захотелось сделать такой же. Не имея никакого опыта в скрипичном деле, разобрал свой альт, снова собрал, однако альт зазвучал хуже прежнего. Тогда решил сделать новый. Начались поиски тонкослойной резонирующей ели, лаков, клеев. На этот раз усилия увенчались успехом: самодельный инструмент получил похвалу педагога.

Так в жизни молодого музыканта началась «эпоха скрипкоделания».

Вскоре представился подходящий случай, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Четырехлетней дочери дирижера оркестра Каринэ Согомонян, способной, музыкально одаренной девочке, нужна была маленькая скрипка. Эдуард сделал ее. Инструмент оказался выполненным на славу. Эта работа положила начало деятельности Казаряна и как миниатюриста, ибо на свет вскоре появился еще меньший инструмент. Толчком к его изготовлению послужило газетное сообщение о том, что некий умелец подарил народному артисту СССР Давиду Ойстраху крохотную скрипку, меньше которой сделать никак нельзя. Затем — новое сообщение: чехословацкий мастер сделал скрипку величиной со сливу. Это раззадорило юного музыканта. В течение двух месяцев он смастерил скрипку длиной 14 миллиметров, весила она... полграмма. Деки — меньше чечевичного зерна, струны — из волокон тончайшего хирургического шелка. На такой скрипочке, вероятно, смог бы сыграть только герой андерсеновской сказки «Дюймовочка». Однако не она стала рекордсменом миниатюрности.

Спустя некоторое время Казарян сделал еще меньшую скрипку. В ней 56 частей, есть и струны-паутинки (одна из них немного приспущена, чтобы была заметнее).

Когда автор этой книги приехал к мастеру в Ереван, тот положил на стол швейную иглу и сказал:

— Вот она, скрипочка, рассмотрите ее.

— Но я ничего не вижу, кроме иголки.

— А для чего микроскоп?

Прильнув к окуляру прибора, я разглядел музыкальный инструмент, вставленный в... игольное ушко [9] Антиподом этой скрипки-крохи является инструмент, сделанный французским мастером Кристианом Урбитом. В 1985 году он создал скрипку высотой 7,5 метра и массой 800 килограммов. .

— Из чего же сделана скрипка?

— Из резонирующей ели, как и полагается. Покрыта золотистым лаком. Это точная копия скрипки великого Антонио Страдивари. В ней 56 частей, длина четверть миллиметра, весит она всего 0,003 грамма.

— Струны, наверное, нарисованы?

— Зачем? Струны как струны. Взял человеческий волос, разрезал его вдоль на сто частей. Одна сотая — это и есть струна. Паутина не годится, паук слишком толстую выткал...

Каково: паутина «слишком толста»!

Эдуард Авакович продолжал:

— Расскажу о забавном случае. Пришли ко мне гости — друзья из ГДР. Я в это время бился над тем, чтобы опилить волос. Спрашивают: «Чем обрабатываете волос?» Я взял десятидюймовый рашпиль, говорю: «Вот этим напильником». Шутку поняли, посмеялись... Вы, наверное, знаете, что на скрипках принято оставлять автографы сделавших их мастеров. Так поступали Страдивари, Гварнери, Амати. Расписался и я на своей скрипке, приглядитесь, увидите на деке.

— А играть на ней можно?

— Конечно, но только в том случае, если найдутся подходящие музыкант и смычок, — улыбаясь, ответил мастер. — Может, комарик сыграет?

— Не могу взять в толк, как вы умудрились сделать такую кроху?

— Как и всякую другую. Конечно, размеры ее необычны.

— Легко сказать, необычны. А инструменты? Покажите хотя бы один из них.

Эдуард Авакович протянул нечто похожее на крохотное шильце.

— Резец?

— Он самый, угадали.

— Победитовый?

— Нет, победит не годится, у него слишком зернистая структура, поэтому заточить его острейшим образом невозможно. Применяю алмазный. Спасибо моей дорогой жене Розе Леонтьевне, она подарила маленький бриллиант из своего кольца. Пришлось долго доводить этот режущий инструмент до нужной остроты. Его режущая кромка в 100 раз тоньше волоса.

— Но ведь само это изделие настолько мало, что его не разглядеть простым глазом...

— Пользуюсь бинокулярным микроскопом или сильной лупой. Деталь укрепляю в поле зрения оптического прибора. Надеваю на лицо марлевую повязку и работаю. Без повязки нельзя. Был у меня случай. На половинке разрезанного вдоль человеческого волоса длиной в полмиллиметра написал маслом картину, изображавшую битву армянского национального героя Вардана Мамиконяна с завоевателями персами. Даже река, через которую переплывали иноземные захватчики, была хорошо видна. Трудная работа над миниатюрой близилась к концу, когда вдруг она исчезла. И только потому, что вздохнул не вовремя. С трудом нашел волосок под винтом микроскопа. Было еще и так. Неосторожным вздохом, словно ураганом, погубил уже готовую микроминиатюру «Восемнадцать танцующих девушек», остались, увы, только две.