Георгий Мишкевич - Тайна невидимых шедевров

В 1943 году в армию ушел и Александр. Командование заметило любознательность и приверженность к технике молодого стрелка и направило его учиться в авиационное училище. Вскоре Александр стал борттехником бомбардировщика авиации дальнего действия. Летал на Кенигсберг, Берлин, заслужил 5 правительственных наград и 56 благодарностей командования за отличную службу. А всего братья Сысолятины получили 23 правительственные награды.

Шахтер Матвей Сысолятин воспитал хороших сыновей — пламенных патриотов Родины!

После окончания войны Александр еще некоторое время служил в Вооруженных Силах СССР, а демобилизовавшись, вернулся в родной Артемовский. Был комсоргом на заводе, учился, стал инженером-механиком, работал инструктором райкома партии. В свободное время мастерил всякие тонкие вещицы: сделал ультратонкие вязальные спицы, крохотный, со спичечную головку, действующий электромотор.

Как-то товарищ по работе сказал:

— Слышал, Саша, по радио передавали, будто один умелец умудрился собрать в стеклянной бутылке целый парусный корабль? Вот здорово!

— Ну и что, я тоже смогу сделать такое, — пожал плечами Александр. — Эка невидаль...

— Где уж тебе, — усомнился товарищ.

— Давай на пари...

И они шутки ради ударили по рукам.

Что ж, характер у Александра твердый, уральский: дал слово — сдержи! И сдержал!

В обыкновенном стеклянном графине Сысолятин собрал деревянный бочоночек. Он состоял, как и положено, из двух днищ и тридцати дубовых клепок. Два железных обруча толщиной полтора миллиметра стягивали клепки и днища так плотно, что из налитой в бочоночек воды наружу не просочилось даже капельки. В бочоночке имелась и пробка-затычка.

Как удалось сделать все это?

Для работы Сысолятин сделал специальные инструменты и приспособления с длинными тонкими рукоятками: изогнутый пинцет-клещи, пробойник и молоточек.

Для проверки сначала собрал бочоночек вне графина, подогнал, тщательно пришлифовал клепки и днища, приладил обручи, налил в бочонок воду, убедился, что нет течи. Благодаря этой «репетиции» сборка в графине прошла успешно.

Опытнейшие бондари, век свой имевшие дело с бочарным ремеслом, удивлялись: собрать внутри графина бочоночек из тридцати двух частей, да так собрать, чтобы вода не просочилась наружу? Здорово! По-уральски! Бочоночек-то махонький, всего пять сантиметров длиной.

— Мне не пари надо было выиграть, — пояснял Александр проигравшему товарищу, — руку хотел набить да глаз пристрелять на такой работе.

(Вспомним слова героя лесковского сказа — тульского косого Левши: «Мы без мелкоскопов, у нас глаз и так пристрелявши...»)

Вскоре с той же целью — «набить руку и пристрелять глаз» — Александр Матвеевич смастерил вторую свою миниатюру, гораздо более мелкую. Он сделал двухмиллиметрового заводного медвежонка, катившего впереди себя лапами кадушечку с медом. А кадушечка была... втрое меньше зверя! Несмотря на малые размеры, миниатюра насчитывала более 300 деталей.

Начиная с 1960 года А. М. Сысолятин стал не только горячим приверженцем искусства микроминиатюры, но и одним из широко известных в стране мастеров-виртуозов. Позднее были сделаны крохотные действующие самоварчики, электродвигатель величиной с рисовое зерно, миниатюрный отбойный молоточек — чуть длиннее спички (диаметр штуцера для подсоединения к сети сжатого воздуха — 0,06 миллиметра) и многое другое.

Так постепенно, шаг за шагом оттачивал свое мастерство микроминиатюриста инженер А. М. Сысолятин.

В один из январских дней 1961 года Александр Матвеевич, как обычно, пришел на работу. Товарищи по службе, хорошо знавшие о «причудах» своего коллеги и его увлечении микроминиатюристикой, поинтересовались:

— Что вы нам сегодня покажете диковинного, Александр Матвеевич? Опять что-нибудь вроде самовара-невидимки?

— Нет, сегодня принес кое-что другое.

В обеденный перерыв стол А. М. Сысолятина обступили сослуживцы. Александр Матвеевич пододвинул на середину стола лист ватмана, потом осторожно вытряхнул на него что-то из пробирки.

— Глядите, пожалуйста, только не дышите — улетит!

— Помилуйте, что же тут смотреть, когда ничего не видно?

— Да вот же она! Лежит на ватмане...

— Все равно ничего не видать!

— Отвечу вам словами Левши: «Эдак ничего и невозможно увидеть, потому что наша работа против такого размера гораздо секретнее». Берите лупу.

Сквозь сильную лупу удалось разглядеть серенькую блестящую «сориночку». Александр Матвеевич прикоснулся к ней кончиком длинного волоса, и сориночка вдруг ожила и подпрыгнула.

Блоха? Неужто Сысолятин рискнул повторить эксперимент тульского кузнеца Левши? Вот именно! Он подковал блоху, сделанную из алюминия. Величиной она была не более половины макового зерна. «В пузичке махонькая пружинка», и ключик-невидимка, и подковки с гвоздочками... Словом, как и у блохи лесковского Левши. Даже клеймо мастера проставлено на головках гвоздей, которыми подковки к лапкам приколочены...

Коллеги Александра Матвеевича — опытные инженеры-конструкторы и технологи — только руками развели от удивления.

— Александр Матвеевич, — сказал один из них. — Для меня как для конструктора ваше изделие чистый нонсенс. Объясните, пожалуйста, какими допусками, посадками и нормалями вы пользовались при создании этой штуковины?

— Какие тут могут быть допуски или ГОСТы, — ответил Сысолятин. — Ведь самая крупная деталь — корпус — имеет длину всего 0,3 миллиметра. Но вы подали мне мысль, спасибо. Стоит поломать голову над созданием каких-то нормалей для подобных конструкций.

— Ну ладно, конструкция! — вступил в разговор технолог. — Что лежит перед нами на столе, мы, хотя и с трудом, увидели. Налицо алюминиевая самодвижущаяся блошка. Но меня как технолога интересует другой вопрос: как? Каквы умудрились это сделать? Ведь толщина вашего указательного пальца на десятки порядков больше толщины самой крупной из деталей. Сделать такое вручную... просто непостижимо!

— Честно говоря, не берусь описать способы и последовательность операций изготовления. Ну, микроскоп, конечно, бинокулярный. Инструменты сделал сам. Из чего? Беру швейную иголку потоньше, расплющиваю кончик, затачиваю, вот и готов скальпель. Сверла? Из тончайшей стальной струны. Осколочек синтетического алмаза, заточенный и доведенный до предельной остроты, — отличный резец. Приемы работы? Не могу объяснить. Иной раз глаза боятся, а руки делают... Чтобы наловчиться, придумал такую тренировку: плотно завязываю глаза и стараюсь с первого раза вдеть в ушко иглы нитку. Когда работаю, мозг, сердце, нервы, зрение — все устремлено к пальцам рук, в них сконцентрировано в эти минуты все мое существо. Удары сердца, вздохи, мигание век приноравливаю к движению инструмента. Первое время все валилось из рук, но потом приобрел автоматичность движений и приемов. За этой автоматичностью стоит упорный труд. Еще скажу: когда делаю что-нибудь, то прикасаюсь резцом к детали только в паузах между ударами сердца. Эта пауза, примерно секунда, достаточна для того, чтобы выполнить ту или иную операцию. А когда накопил опыта, решил проверить практически, не выдумал ли Лесков свой сказ про Левшу? Оказывается, не выдумал, сделать такое можно, и не я один подковал блоху, но и другие мастера, например Михаил Григорьевич Маслюк, Николай Сергеевич Сядристый, Николай Иванович Доцковский... В общем, любовь к делу, очень много терпения, совсем немного специальной техники — вот и весь секрет...