Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь

В 610-м отделе подводных ракет было столько бассейнов для гидродинамических испытаний, что они вполне могли бы выделить один для разведения рыбы. В научных целях и в коммерческих тоже. Начальник отдела лауреат Ленинской премии капитан 1-го ранга Юрий Георгиевич Ильин сидел в своём кабинете и заслушивал доклад об очередных отстрелах моделей подводных ракет с заострённым носовым обводом. Начальник лаборатории капитан 2-го ранга Стае Корунов и Юрий Войтов, закончив доклад, сообщили начальнику, что подготовили статью в журнал „Оборонная техника“ и предложили срочно рассмотреть её на отделе.

— Найдите Борю Костыгова и Гену Корсуна и обсудите, мне нужно в понедельник быть в Москве в НИИ на согласовании дополнения к тактико-техническому заданию. Что-то им там неясно по выводному навесному двигателю для стрельбы подводными ракетами с больших глубин. Если мы заострим носовой обвод, всё прекрасно размещается. Схема отделения двигателя тоже реализуема. Места хватает. Нужно разместить пару разрывных болтов, разъём. Я, конечно, понимаю, что говорить проще, чем делать, но они отбивают насмерть. Хотят делать совершенно новую ракету. Так что, братцы, без меня. Я же буду оформлять командировочное предписание, получу деньги и куплю билет в Москву. Кстати, имейте в виду, после обеда научно-технический совет управления. Валентин Иванович предупреждал утром. Не разбегайтесь. По нашему отделу особых проблем нет.

Вошёл капитан 2-го ранга Борис Костыгов:

— Юрий Георгиевич, вы в Москву? Видел, как Софья Михайловна вам командировочную подписывала у Хурдеико.

— Да, в Москву.

— Меня с собой берёте?

— По какому вопросу?

— Мне бы в УПВ, по авторскому надзору. Бутов ракету не выделяет.

— Ну, позвони ему по телефону, доложи.

— Связь плохая, проще съездить.

— Нет, Борис, ты мне записочку черкни. Если будет время — позвоню от Шахиджанова…

Год назад после семнадцати лет разработки была принята на вооружение подводная скоростная ракета. Америка пока ничем не ответила. Америка отдыхала.

Начальник 67-го отдела торпедных аппаратов капитан 1-го ранга Литкевич Юрий Георгиевич собственноручно писал бумагу, вернее исполнял ответ на входящий документ. Сцена напоминала известную картину „Запорожцы пишут письмо турецкому султану“. Вокруг стола сидели советчики из числа сотрудников отдела. Вот Долгоненко Николай Яковлевич. Он был в Минно-торпедном институте и начальником отдела и заместителем начальника управления, но этого уже почти никто не помнит. Разве что Скрынский Николай Георгиевич. Но тот доктор, профессор, автор. А Николай Яковлевич — просто умный мужик с безупречной памятью. Он помнит всё от сотворения института, где какая бумажка подшита, где какое дело лежит, кто был „до“, кто был „после“. Рядом с ним Чернозубов Николай Александрович, бывший начальник отдела. Тут же примостился нынешний заместитель Юрия Георгиевича, Гена Дементьев.

— Не пойму, — говорит Литкевич, — почему эту бумагу закатили нам? При открытой крышке торпедного аппарата гидроакустика сопровождения цели переходит в режим „памяти“. Это требование самих акустиков. Но если у нас телеуправляемая торпеда, то крышку торпедного аппарата после выстрела закрывать нельзя. Пусть сами себе поставят тумблер и выключают режим сопровождения. Это известно уже с 1972 года, с „К–314“.

— Не расстраивайся, — говорит Николай Яковлевич, — я помню, совсем недавно, лет семнадцать назад, торпедисты заменили материал курка торпеды с латуни на титан. Нам ничего не сказали. А у нас самих на активном зацепе титан.

— Это я помню, — говорит Литкевич, — на ТОФе это было. Торпеда застряла в трубе торпедного аппарата. Шум был страшный. Первый атомоход на ТОФе 658 проекта. — Торпедисты нас часто подводят. Помню, на 705 проекте, когда отрабатывали электроконтактную систему ввода данных, — вступил в разговор Чернозубов… Но мы с вами, уважаемый читатель, перенесёмся в другой отдел. Прежде чем исполнить документ, они вспомнят былое, поспорят…

В 61-м отделе эффективности подводного морского оружия стояла тишина. В дальнем углу сидел, обложившись флотскими отчётами о выполнении боевых упражнений, капитан 2-го ранга Буданов Николай Иванович. Он работал над диссертацией. А пока что набирал из отчётов статистические данные для определения законов распределения случайных величин, которыми оперируют при вычислении элементов движения цели: курсовые углы, дальности, скорости и т. д. Он так увлечён работой, что ничего не видит и не слышит. Надо торопиться с диссертацией. Вот недавно они с Коршуновым были на Севере на эскадре подводных лодок, проверяли „единичку“ перед боевой службой и встречались там с новым флагмином Женей Пензиным. Тому такую диссертацию написать — раз плюнуть. Надо торопиться. Теорию вероятностей затоптали. Больше всего работ на тему торпедной подготовки. Сначала закрутят по шесть интегралов к ряду, словно мы живём в n-мерном пространстве, потом упростят до „сигмы“, потом до дроби… Рядом сидел Миша Бухарцев, капитан 2-го ранга. Молодой учёный. Он свою торпедную диссертацию выдал. Только что защитился. Теперь укрепляет свой авторитет сочинением статей и изобретений. Подойдем к нему, читатель, поздороваемся:

— Здравствуй, Миша! Чем занят?

— Да вот, „чёрный угол“ приплёл на новый способ стрельбы, пишу возражение. Я их добью. Я догадываюсь, кто консультировал эксперта. Повоюем.

— Слушай, Миша, а какова эффективность американской Мк-48 на предельных дистанциях по 671-му проекту?

— На предельных, — Миша задумался. Достал из кармана маленькую логарифмическую линейку, что-то умножал, делил:

— А для кого это?

— Да так.

— А сколько надо?

— Думаю, не более 0.4.

— Да, так и есть, — Миша протянул линейку. Бегунок стоял на числе 0.41.

— Ну, ты даёшь, Миша. Быть тебе академиком.

Мы с тобой не ошиблись, читатель. Пройдут сегодняшние 24 часа и ещё лет двадцать, и будет Миша Бухарцев академиком. Вот так! Увлечённость и настойчивость — этого у Миши не отнять. А начальник отдела Юрий Леонидович Коршунов в это время готовился к докладу о комплексе исследования эффективности торпедного оружия.

Андрей Андреевич завершил доклад: „Товарищ генерал, могу доложить, что мы и сегодня не достигаем таких малых весов и габаритов при разработке отечественных торпед. Более того, при прямом воспроизведении наша торпеда оказалась на 20 см длиннее и на 30 кг тяжелее американской. А этой торпеде лет десять. И здесь дело не в нас, торпедистах, а в общем отечественном состоянии элементной базы и материалов.

Наши датчики, радиоэлементы, реле крупнее и тяжелее. Так что прошу вас при благоприятной ситуации постоянно ставить эти вопросы перед руководством. Далее, товарищ генерал, Юрий Леонидович Коршунов, доктор военно-морских наук, доложит вам о пашем электронном комплексе анализа торпедных атак. Пожалуйста, Юрий Леонидович“.