Александр Федоров - Рекордсмены запрещенного советского кино (1951-1991) в зеркале кинокритики зрительских мнений

Мнения зрителей XXI века о фильме «Скверный анекдот» существенно расходятся:

«Гениальнейший фильм. И на полке он пролежал, потому что показывает, насколько сильно отличается мнение о народе у власть имущих, с самим народом. Это было тогда, и это есть сейчас» (Игорь).

«Это просто преступление не показывать такой фильм, или показывать его редко, перед зрителем, перед актерами, ведь это настоящее произведение искусства. Мне показалось в фильме смешались мотивы и Достоевского, и Гоголя, и Салтыкова-Щедрина, и Чехова. После фильма было только одно желание — пересмотреть второй раз…» (Новикова).

«Фильм производит очень сильное впечатление. Перечитав перед просмотром "Скверный анекдот", могу даже утверждать, что он сильнее своей литературной основы. Это уже не только Достоевский, но и Гоголь, Салтыков-Щедрин, даже Кафка. Да и Достоевский здесь более позднего периода, скажем "Преступления и наказания". Изобразительное, художественное решение фильма отличается оригинальностью и сделано на самом высоком уровне. Актёрская игра Евгения Евстигнеева и Виктора Сергачёва идеальна. Весь немалый ансамбль исполнителей очень хорош. Быть может, это одна из лучших экранизаций произведений Достоевского, если не самая лучшая» (Леонид).

«Очень талантливый фильм. Весьма необычный и уж просто крайне нетипичный для советского кинематографа. Актёры и оператор вообще творят чудеса. Впрочем, вряд ли у меня возникнет желание часто пересматривать эту картину — уж очень тяжело её смотреть, до того жутко, мрачно, практически инфернально выглядит происходящее на экране. В фильме есть что-то дьявольское, не всякий зритель выдержит. Ощущение такое, будто на 1,5 часа погрузился в ад» (И. Годунов).

«При всей талантливости фильма это всё-таки не моё кино, и второй раз смотреть не буду. Евстигнеев в роли Пралинского превосходен, как всегда, но прочие персонажи кажутся слишком уж карикатурными. Можно отметить в фильме отличную работу оператора и художников-постановщиков, выразительное музыкальное оформление. Декорации в ряде сцен выглядят нарочито перекошенными, и это заставляет вспомнить даже экспрессионистское немецкое кино 20-х годов прошлого века» (Б. Нежданов).

«Хотя я и поклонник серьезного советского кино (в смысле — шедеврального), но, наверно, я не дорос еще до Достоевского. Но я в этом карикатурном, гротесковом панке половину не понял. Ну, уж слишком, карикатурно. Посмотрев, лично я понял, почему этот фильм клали на полку» (Зеатрпед).

«Фильм не понравился. Играет все чрезмерно вычурно гротесково, такое кино никогда не сможет стать любимым для публики» (В. Прокопчук).

«Фильм не донёс до зрителя рассказ Достоевского, в фильме нет ни тонкого юмора, ни психологизма Достоевского. Нет сюжетного напряжения, нет «всматривания» и сопереживания. Не мудрено, что фильм пролежал столько лет на полке и чуть не был потерян, лучше бы потеряли! Видимо, стыдно было всем за такую экранизацию Достоевского» (Эксакустодиан).

Скворец и Лира. СССР-Чехословакия-ГДР, 1974. Режиссер Григорий Александров. Сценаристы: Григорий Александров, Александр Лапшин, Н. Пекельник. Актеры: Любовь Орлова, Пётр Вельяминов, Николай Гринько, Борис Кордунов, Борис Иванов, Борис Зайденберг, Рина Зелёная, Римма Маркова, Светлана Светличная и др. Фильм во всесоюзный кинопрокат не выпускался. В 1990-х годах был впервые показан по ТВ.

Режиссер Григорий Александров (1903–1983) поставил 11 полнометражных игровых фильмов, семь из которых («Веселые ребята», «Волга-Волга», «Цирк», «Весна», «Встреча на Эльбе», «Композитор Глинка», «Русский сувенир») вошли в тысячу самых популярных советских кинолент.

По сюжету «Скворца и Лиры» советские разведчики Людмила и Федор выполняют важные задания советского руководства в Германии предвоенных, военных и послевоенных лет.

Основные версии запрета масштабной шпионской ленты «Скворец и Лира» таковы:

— низкое художественное качество: руководство госкино, увидев готовый фильм и ужаснувшись его низкому профессиональному уровню, решило не выпускать его на экране, чтобы не испортить репутацию классиков советского кино — Григория Александрова (1903–1983) и Любови Орловой (1902–1975);

— пропаганда «красивой буржуазной жизни» под видом борьбы с нацизмом и империализмом: кому-то из начальства могло показаться, что режиссер слишком увлекся западной фактурной роскошью в ущерб марксистско-ленинской идеологии;

— недовольство со стороны КГБ: по ходу сюжета Людмила под видом родственницы внедряется в немецкую семью, а это могло стать причиной этической критики в зарубежных странах, то и гляди — в любом родственнике из СССР там будут видеть агента КГБ;

— изменение политической конъюнктуры: политика «разрядки», свойственная середине 1970-х годов показалась руководству госкино и «выше» несовместимой с традициями кинематографа «холодной войны», в которых была выдержана картина «Скворец и Лира»;

— желание самого режиссера и его музы: убедившись, что на экране героиня семидесятидвухлетней Любови Орловой все-таки никак не кажется тридцатилетней, Григорий Александров с подачи супруги сам попросил положить фильм на дальнюю полку.

Мне лично наиболее вероятной кажется версия, связанная с изменением политической конъюнктуры…

Понятное Дело, что в советские времена никаких рецензий на фильм «Скворец и Лира» опубликовано не было. И только в 1990-х гоДах появились статьи и книги, авторы которых Делились своим восприятием этого последнего игрового фильма Григория АлексанДрова.

Дмитрий Щеглов в своей книге «Любовь и маска» писал, что основные сцены «Скворца и Лиры» «снимали в начале весны 1973-го. Орловой шел семьдесят второй год. Был эпизод в сцене с Петром Вельяминовым, где она стоит в подвенечной платье, в фате. Это было странное и страшное зрелище. У нее заметно тряслась голова в кадре. Она была озабочена лишь тем, как и на сколько лет выглядит. О ее руках уже достаточно было сказано. Не помогал ни тщательно выверенный свет, ни особые ракурсы. Работа сводилась к постановкам «мизансцены ресниц». Настоящая тема картины — отчаянная борьба Орловой со временем. Это был фильм, где двое людей — постановщик и главная исполнительница — в равной степени не чувствовали, не видели, не знали своего возраста. По студии ходили весёлые байки, чем-то похожие на анекдоты, которые в то время травили об анемичных старцах из политбюро. «Скворец и лира» быстро переименовали в «Склероз и климакс»… Она не отступилась даже после того, как увидела отснятый материал, который с предельной жестокостью показал пределы ее возможностей… Сколько ее обожателей были избавлены тем самым от разочарований, горечи и тоски… Вряд ли она понимала это, когда ехала на свое последнее озвучивание весной 74-го» (Щеглов, 1997: 324–326).